Я все еще ощущал жар от прикосновения ее пальцев, когда горящие искры и пепел закручиваясь в огненный вихрь, заключили нас в пылающий круг. Боль, агония, треск, свист, крики все исчезло.
Она отпустила меня…
Я резко открыл глаза. Аромат жасмина наполнил все пространство автомобильного салона, ворвался в ноздри, проник в горло, оставил сладковато-медовый вкус на языке. Исцеление, облегчение, нежность… Любовь… А потом резкое осознание, что я должен спешить, а вместе с ним тревога и страх. Быстрее, быстрее, настойчиво звучал в голове ее голос. Она позвала меня. Не знаю, как, но Вероника Божич сделала это.
Через пятнадцать минут я уже парковался возле подъезда доктора Божич, без остановки набирая ее номер, но тот упорно молчал. Домофон тоже не отвечал; я набирал все квартиры подряд, пока мне не открыли, и буквально взлетел на этаж Вероники. Колотил кулаками в дверь, как ополоумевший. Не дождавшись ответа, сбежал по ступеням вниз, обошел вокруг дома, снова поднялся. Паника мешала мыслить здраво и искать варианты. У меня хватило ума только на то, чтобы позвонить в клинику, в регистратуру, где работала Ника. Там мне ответили, что доктор Божич отпросилась до конца дня и уехала полтора часа назад.
В припадке отчаянной паники я собирался выбить дверь, когда мой мобильник ожил. Я достал его дрожащими пальцами и с леденящим душу ужасом уставился на экран. Звонили с незнакомого номера. Сердце рухнуло вниз, мышцы парализовало. Привалившись плечом к запертой двери доктора Божич, я ответил на звонок.
– Кирилл Сергеевич? – взволнованно спросил женский голос.
– Да, – незнакомым, гаркающим, хрипящим голосом ответил я.
– Ваша квартира горит. Пожарные уже выехали…
Все началось с огня и огнем закончится… монотонно звенели в памяти, недавно сказанные Вероникой Божич слова. Я слышал только их. Все остальные звуки исчезли, растворились.
Я крепко сжимал ее тонкие пальцы, всматриваясь в бледное лицо, скрытое кислородной маской. Отсутствующий, затуманенный взгляд Вероники был устремлен куда-то сквозь меня. Я не знаю, что она сейчас видела и хотел бы вырвать ее из кошмара или разделить его с ней. Она позвала меня… Но я не успел. Чувство всеобъемлющей вины разрывало грудную клетку, сжигало дотла и боль была такой же, как в последнем видении, когда я ощущал, как лопается и обугливается моя кожа. Наклонившись, я прижал ее холодные пальцы к своим горячим пересохшим губам.
Звуки, запахи и границы реальности постепенно восстанавливались. Ее ладонь пахала дымом, хотя пламя пожара практически ее не коснулось. Но даже сейчас, я чувствовал сквозь едкий запах горькой гари тонкий и нежный сладкий аромат белоснежных цветов. Скорая помощь, не останавливаясь на светофорах, неслась по трассе в ближайшую больницу. Суетящийся вокруг Вероники врач тщетно пытался оттеснить меня в сторону, заверяя, что никакой опасности для ее жизни нет. Откуда им знать? События последних дней четко показали, что ни в чем и никогда нельзя быть уверенным. Опасность есть, она за нашей спиной, идет по пятам, дышит в затылок.