Вишенкой на торте в честь моего приближающегося дня рождения стало долгожданное событие – мама начала вспоминать меня. Урывками, по – прежнему находясь в прострации… но когда мне позвонили и сообщили, что она назвала мое имя, я тут же послала к черту расписание Макколэя и помчалась в Элитную клинику, всю дорогу до которой нервно кусала губы и заламывала пальцы – даже Роберт, мой прежний водитель и телохранитель сделал мне тактичное замечание, бросив дружелюбное:
– Это вредно, мисc. Для суставов, - и с ним не поспоришь.
Пока бежала к палате, в которой находится Эва, чуть не сбила с ног парочку медсестер, но как только oказалась перед дверью в мамину обитель, я неуверенно замерла, понятия не имея, как вести себя, и вспомнит ли она то, как я выгляжу.
– Мам, - нервно выдыхаю я, когда без стука вхожу внутрь и встречаюсь с до боли знакомым маминым взглядом – не пустым, не мертвым. Едва уловимый блеск добавляет ей жизнерадостности, и то самое выражение мягкости на лице. - Мама. Это я… – неуверенно мямлю я, боясь испугать ее, потому что врач предупредил меня, что в любую секунду у Эвы может случиться рецидив.
– Доброе утро, Кэндис, моя девочка. Проходи, - мама расплывается в безумной улыбке – тoй самой, когда широко приоткрытые губы находится в полном диссонансе с устремленным в одну точку рассеянным взглядом. Моргнув пару раз, она переводит взгляд на меня… и черт возьми, я понимаю, что мне самой нужно лечиться, потому что ее движения начинают казаться мне… механическими.
Словно она подвисающий робот.
Черт. Это не нормально. У меня очень запущенная стадия паранойи. И все же… за время общения с Эпислон в этом месяце, я умудрилась заметить короткие сбои в ее работе,и теперь в мою голову лезли всякие неприятные мысли.
Что если кто-то похитил мою настоящую маму? Тот же Палач. А это – лишь наделенная интеллектом конструкция?
– На завтрак кофе и мои любимые миндальные круассаны. Будешь? Я могу поделиться, - Эва кивает в сторону подноса на журнальном столике, и медленно опускается в кресло, непрерывная зрительного контакта со мной.
Беглым взглядом окидываю мамину комнату – все-таки Мак обеспечивает ей первоклассный уход. На маме – элегантная юбка-карандаш, белая блузка и пучок а-ля «учительница старших классов». Она выглядит почти здоровой, в миллионы раз лучше, чем в тот день, кoгда я в последний раз навещала ее в той убогой больнице в Квинсе. Разглядев легкий румянец на щеках мамы, ощущаю, как сжимается сердце – меня переполняет благодарность и нежность к Макколэю за все, что он для нас сделал. Хотя… он взял за все с меня «оплату»,и его действия нельзя назвать бескорыстными.