Завтракали они с Эмили в молчании, которое нельзя было назвать целиком и полностью непринужденным. Он нервировал ее, а она лишала его душевного равновесия. Похоже, он замахнулся на слишком серьезное дело, взял на себя больше, чем следовало. Но Вин ничего не мог с собой поделать. Всю жизнь он жил с отцовской установкой, что не в его власти ничего изменить, всю жизнь заставлял себя не завидовать свободе, которой пользовались другие. Дальше жить по правилам, придуманным для иного времени, он был не в силах. Все сошлось воедино, когда он встретил Эмили. Она сможет все исправить. Сможет снять с него клеймо. Если не кто-нибудь, а дочь Далси Шелби примет его таким, какой он есть, его семье придется с этим считаться. Эмили — первая ступень к их новой жизни.
Вин не допускал даже мысли, что может ошибаться. Он должен оказаться прав. Должен.
После завтрака они какое-то время сидели рядом в деревянных креслах, молча глядя, как в лучах утреннего солнца тает утренняя дымка. Пляж мало-помалу заполнялся людьми, становилось шумно.
— Вы часто бываете здесь в летнее время? — в конце концов спросила Эмили, глядя, как катер рассекает озерную гладь, оставляя за собой бурлящий след, похожий на вспененную газировку.
Все это время он разве что за язык себя не кусал, дожидаясь, чтобы она сказала что-нибудь первой; ему не хотелось ее торопить.
— Мы приезжаем сюда круглый год. Это такой островок дома вне дома. Хотя Пенни от этого не в восторге. Она любит заведенный порядок, а мы вечно сваливаемся как снег на голову и путаем ей все карты, как я сегодня утром.
— У меня такое чувство, что она не против. По-моему, она тебя обожает.
Эмили посмотрела на него с улыбкой; у него стеснило в груди. Он манипулировал ею и отдавал себе в этом отчет, но лишь сейчас осознал, что она с легкостью может отплатить ему той же монетой. Чтобы все получилось, он должен быть ее другом. Он сам не ожидал от себя таких чувств. Всего-то одна улыбка в нужный момент — и он уже забыл, что собирался сказать. Все, о чем он мог думать, — что она совсем не такая, какой он рисовал ее в своем воображении, наслушавшись рассказов о ее матери. Она удивительная и очень хорошая… и волосы у нее совершенно необыкновенные. Они всегда выглядят так, будто в них затаился порыв ветра, только и ожидающий, как бы налететь на тебя. Так мило и необычно.
В повисшей тишине ее улыбка угасла, и она поспешно ощупала руками свою прическу.
— У меня что-то не так с головой?
— Нет-нет, прости. Я просто думал о твоих волосах.
Она как-то непонятно на него посмотрела: