— Я много времени провожу на этом чердаке, когда я здесь, — сказал он, пока она осматривалась.
Свет проникал сюда лишь через окошки в дальней треугольной стене между скатами крыши. В лучах солнца розовато поблескивали пылинки.
— Я даже понимаю почему. Здесь чувствуется атмосфера таинственности. Это очень тебе подходит. — Она подошла к окнам. — Отличный вид.
Вин взглянул на нее, озаренную светом из окон, и, не отдавая себе отчета в том, что делает, двинулся к ней. Он остановился прямо перед ней, на расстоянии нескольких дюймов. И физически почувствовал, как она мгновенно напряглась.
Прошла, наверное, целая минута, прежде чем он сказал:
— Ты что-то вдруг притихла.
Она сглотнула:
— Не понимаю, как ты это делаешь.
Он слегка наклонился вперед. От ее волос исходил какой-то еле уловимый цветочный аромат, похожий на слабый запах сирени.
— Что именно?
— Прикасаешься ко мне.
— Я не прикасаюсь к тебе.
Она обернулась:
— Вот именно. А ощущение такое, будто прикасаешься. Как ты это делаешь? Такое впечатление, что тебя окружает нечто невидимое и оно прикасается ко мне. Ничего не понимаю.
Он вздрогнул от неожиданности. Она почувствовала! До нее никто и никогда ничего не чувствовал.
Эмили явно ждала от него каких-то слов — объяснений или отрицаний, но он не мог предложить ни того ни другого. Вместо этого он прошел мимо нее к окну.
— Когда-то все это принадлежало твоей семье, — сказал он.
Она поколебалась, потом все же согласилась на предложенную перемену темы.
— Что — все?
— Все озеро Пайни-Вудз. Много лет назад. Шелби таким образом и разбогатели, распродавая все это по кусочкам. — Он кивнул на деревья вдалеке. — Вся та лесистая территория на другом берегу до сих пор принадлежит твоему деду. Это миллионы долларов потенциальной прибыли, если их освоить. Мой отец просто с ума сходит. Спит и видит, как бы выкупить у твоего деда часть этих земель.
— Зачем?
— Коффи всегда старались внести свой вклад в рост Маллаби. В строительство жилья, в развитие бизнеса и тому подобное.
— Зачем? — спросила она снова.
— Затем, что это наш дом. Многие годы мы считали, что это единственное место, где мы можем жить.
— Это действительно так?
Он повернулся к ней лицом:
— Ты в самом деле хочешь знать? Про мою слабость.
— Да. Да, конечно хочу.
Вот и все. После того как он произнесет это вслух, пути назад не будет. Ему придется показать ей.
— Все мужчины в моей семье страдают одним… недугом.
Эмили явно пришла в замешательство:
— Каким еще недугом?
Вин оставил ее стоять у окна и принялся мерить шагами комнату.
— Генетическим, — сказал он. — Это простая мутация. Но в нашей семье она особенно сильна. Она была у моего деда. И у дяди. У отца она тоже есть. — Он помолчал. — И у меня.