— К кому обратилась ты, когда была в ее возрасте?
«К тебе», — мысленно ответила она. А вслух сказала:
— Ни к кому. Потому-то и знаю. — Она высвободила руку. — Я стараюсь не выставлять их на солнце. На загорелой коже они становятся заметнее.
— А ты никогда не думала, что можешь обратиться к отцу или к мачехе?
— Папа не знал, что со мной делать. А Беверли считала, что ее задача — заботиться о папе, а не быть мне матерью. Впрочем, это она убедила его отправить меня в спецшколу. За это я всегда буду ей благодарна. Думаю, я не выжила бы, если бы не уехала отсюда.
— И теперь ждешь не дождешься, когда уедешь опять, — заключил он.
— Осталось полгода с небольшим.
Он улегся перед ней на боку, подперев рукой голову.
— Так во сколько мне за тобой заехать?
— С чего ты вдруг собрался за мной заезжать?
Она нашарила в сумке бутылку с водой и сделала глоток.
— С того, что в понедельник у нас свидание. Ты приняла мое приглашение. У меня есть свидетельница.
Она фыркнула:
— Не смеши меня.
— Я серьезно.
— Ничего подобного. Пойди предложи какой-нибудь другой дурочке снять рубашку. На меня твое обаяние не действует. У меня защитное поле.
— Прошу тебя. Ты не представляешь, что будет, если я включу свое обаяние на полную мощность.
— Я тебя не боюсь.
— Еще как боишься. Поэтому я сейчас перестану. Я хочу поговорить об этом, Джулия. Но не сейчас.
Он перевернулся на спину. Золотистые волоски на его руках и ногах поблескивали на солнце, точно нити сахарной ваты.
— Это не тебе решать, — сообщила она ему.
Он ничего не ответил. Она ждала, что он поднимется и уйдет, но он даже не шелохнулся. Заснул, что ли?
Она вытащила из сумки книжку и отодвинулась от него как можно дальше, задаваясь вопросом, какая слабая струнка ее души даже наслаждается его присутствием.
Это была та самая струнка, которая навсегда осталась шестнадцатилетней, застыла навеки перед тем, как все в ее жизни бесповоротно изменилось.
Чем ближе они подходили к бухте, тем сильнее нервничала Эмили. У нее не было бы сомнений, если бы не те пожилые дамы. Теперь она беспокоилась, что́ все о ней подумают. Она твердила себе, что нет никаких причин, которые помешали бы ей стать в этом городе своей. У нее просто временный приступ новичкизма.
Народ собрался поодаль от берега, в небольшом гроте, образованном деревьями в дальнем конце бухты. Играла музыка. У некоторых ребят в руках были пластиковые стаканчики с напитками. Пара человек лениво перебрасывались мячиком, путаясь у остальных под ногами. Эмили заметила и нескольких взрослых; один присматривал за грилем и, видимо, был здесь распорядителем. Это был крупный добродушный мужчина с черными волосами и зычным голосом.