— О.
— Твой дедушка уже тебе рассказал?
— О чем?
— О твоей матери и моем дяде. Это все из-за той истории. — Он кивнул на грот.
Каким образом то, что ее сейчас выставили с вечеринки, может иметь какое-то отношение к ее матери и его дяде?
— Вообще-то, я как раз надеялась тебя встретить. Ты ведь пообещал все рассказать мне в следующий раз.
— Я тебе это пообещал, да? Тогда казалось, что следующий раз наступит так не скоро. — Вин поколебался, потом сказал: — Мой дядя покончил с собой.
Она не ожидала этого и растерялась, не зная, что ответить. Ничего лучше, чем «Мне очень жаль», придумать не удалось.
— Он сделал это из-за твоей матери.
Эмили кольнуло тревожное предчувствие. Внезапно вспомнились инициалы на стволе дерева — «Д. Ш. + Л. К.».
Далси Шелби и Логан Коффи.
— Они были влюблены друг в друга, — продолжал Вин, пристально глядя на нее. — Вернее, он был в нее влюблен. Его родители были против их отношений, но он пошел наперекор их мнению, наперекор многолетней традиции. Потом твоя мать бросила его и разбила ему сердце, как будто то, что он совершил, чем он пожертвовал, ничего не значило.
Эмили изо всех сил пыталась разобраться во всем этом.
— Погоди. Ты хочешь сказать, что считаешь мою мать виновной в его смерти?
— Все так считают.
— Кто «все»? — Она поймала себя на том, что почти кричит.
Вин тоже это заметил. Он поправил резинку шортов, положил ладони на худые бедра.
— Прости. Надо было сказать тебе об этом как-нибудь помягче. Это оказалось сложнее, чем я предполагал.
— Что оказалось сложнее, чем ты предполагал? — возмутилась она. — Убедить меня в том, что моя мать виновата в самоубийстве твоего дяди? Так вот, у меня для тебя новость: мама была замечательным человеком. Она никогда не стала бы что-то делать, если бы считала, что это может причинить зло другому. Никогда.
Вин вдруг оглянулся через плечо, как будто почувствовал опасность:
— Отец все еще меня ищет. Идем туда.
Он взял ее за руку и потащил с пляжа в сторону леса.
Загребая босыми ногами песок, она перешла на бег, чтобы поспеть за ним.
— Куда мы идем?
— Подальше от глаз.
В тот же миг она ощутила под подошвами прохладный, усеянный сосновыми иголками лесной пол. Терпко пахло смолой. Запах напомнил Эмили рождественские венки и красные елочные игрушки. Здесь был совершенно иной мир, совершенно иное время года, чем всего в нескольких шагах отсюда, на берегу озера.
— Я босиком, — напомнила она ему, останавливаясь.
Он обернулся к ней:
— Мне кажется, тебе не привыкать бегать по лесу босиком.
Это не показалось Эмили забавным.
— Зачем ты это делаешь?