— Хочешь верь, хочешь нет, но я пытаюсь тебе помочь.
— Помочь сделать что? — Она в раздражении всплеснула руками.
— Стать здесь своей.
Она ответила ему язвительным взглядом; если стать в этом городе своей значит поверить его россказням про ее мать, не собирается она становиться здесь своей.
Эмили развернулась было, чтобы идти обратно на пляж, но тут он произнес:
— Ладно, если вкратце, дело обстояло так. Твоя мать была избалованной и жестокой, а мой дядя — доверчивым и застенчивым. Она воспользовалась его чувствами к ней и обманом заставила раскрыть всему городу тщательно охраняемую тайну нашей семьи, просто чтобы продемонстрировать свою власть над ним. А потом бросила его. В отчаянии оттого, что потерял ее и причинил зло своим родным, он покончил с собой. А она уехала из города, даже не извинившись. Я знаю, тебе нелегко это слышать. Но теперь ты понимаешь, почему люди здесь ведут себя по отношению к тебе… определенным образом.
— Каким еще образом?
Он вскинул свои темные, круто изогнутые брови:
— Ты что, до сих пор ничего не заметила?
Эмили замялась.
— Значит, все-таки заметила.
Она покачала головой. Хорош гусь, наговорил гадостей про ее мать и рад, а она и того хуже — стоит и выслушивает все это.
— Ты не знал мою мать! А я знала. Она никогда в жизни ни с кем так бы не поступила!
Темные глаза Вина смотрели на нее с сочувствием. Он явно сожалел, что его слова задели ее, но ничуть не раскаивался, что они были сказаны. Так вот, значит, что он имел в виду, когда говорил, что их связывает общее прошлое?
— С чего я вообще должна тебе верить? — бросила она ему в лицо. — С чего я должна верить хотя бы одному твоему слову?
— Наверное, ты и не должна. — Он пожал плечами. — Наверное, ты вообще не должна со мной общаться. Я удивлен, что твой дед до сих пор не велел тебе держаться от меня подальше. Впрочем, уверен, в самое ближайшее время он так и поступит. Вот увидишь.
Налетевший порыв ветра всколыхнул вершины деревьев, и Вина с Эмили внезапно осыпало каскадом сосновых иголок, зеленых и бурых вперемешку. Стоя под этим иглопадом, Эмили смотрела на Вина в каком-то непонятном оцепенении. Кто он, этот странный парень? Что ему от нее нужно?
— Что за тайну открыл твой дядя? — услышала она вдруг свой собственный голос.
Он долго не отвечал, как будто обуреваемый внутренней борьбой. В конце концов его губы изогнулись в циничной улыбке, и чары рассеялись.
— Если я скажу, ты не поверишь.
Он с легкостью делился чужими тайнами, однако свои собственные открывать не спешил. Как можно верить хоть одному слову такого лицемерного типа? И все же услышанное крепко засело у нее в мозгу. И это приводило ее в ярость.