— Прежде всего необходимо собрать одежду и вещи мисс Рэджис, чтобы я доставил их ей. Что же касается всего остального, вы бы лучше посоветовались с вашим адвокатом, а то получится будто я вас перехитрил.
— Для этого дела никакого адвоката мне не понадобится, — отрезал Бартслер. — Кроме того, я вовсе не собираюсь отпускать Дайану.
— Вы напрасно надеетесь, что она согласится остаться у вас в создавшихся условиях. Это нереально.
Бартслер нахмурился.
— Я не допущу этого даже за миллион, Мейсон. У меня просто в голове не укладывается, как это могло случиться. Но ничего, сейчас разберемся, а там — посмотрим.
— На этот раз все обстоит гораздо серьезнее, чем вы думаете, — сказал Мейсон.
— Очевидно, вы правы. Однако я исключительно доволен этой девушкой. Она читает с интересом, с выражением. До нее все, кого я нанимал, бубнили что-то себе под нос, отчего у меня начинали слипаться глаза и пропадало всякое желание противостоять их убаюкивающим голосам: как будто летишь в самолете и сопротивляешься гулу двигателей, от которого клонит ко сну… А вот и они.
Мейсон поднялся, чтобы приветствовать женщину с юношей.
В облике миссис Бартслер сквозило нечто холодное, чопорное. Весь ее вид: лицо, волосы и фигура свидетельствовали о постоянном уходе за собой. Она походила на тридцатипятилетнюю женщину, уверенную, что ей не дадут и двадцати восьми. Трудно было поверить, что стоявший рядом с ней юноша — ее сын.
Карл Фретч был стройный брюнет с тщательно ухоженными бачками, удлиненными на дюйм ниже уровня мочки в лучших традициях Голливуда. Он старался держаться с высокомерием, не соответствующим его юным летам, и от этого его наигранность выглядела неестественной.
Джейсон Бартслер представил Перри Мейсона. Когда все снова расселись, он сразу же взял быка за рога.
— Перри Мейсон, — сказал Бартслер, — представляет интересы Дайаны Рэджис. Она считает, что ее при унизительных для нее обстоятельствах выгнали из дома, даже не дав одеться как следует. Что вы на это скажете, друзья?
— Много чего, — ледяным тоном ответила миссис Бартслер с абсолютно непроницаемым лицом.
— Хорошо, а что именно? — осведомился Бартслер.
— Карл, расскажи ему.
— Только этого не хватало, — бросил Карл, презрительно махнув рукой.
— Но, Карл, тебе же известны все факты.
— Она — женщина, мама. А обсуждать женщину — женское занятие.
— Ну, ладно, — сказала миссис Бартслер. — Вообще говоря, эту девушку нельзя было даже близко подпускать к порогу нашего дома. Какая-то актриса. Вот и работала бы на здоровье в подобающем ей месте. Ей не место в порядочных семьях.