– Боюсь, вам трудно будет меня вспомнить, поскольку виделись мы давно. А приехал я по просьбе вашей соседки, Жердевой Антонины Викторовны, но, к сожалению, она уже умерла.
Анастасия продолжала недоумённо взирать на Егора, затем, закрыв лицо руками, расплакалась. Егор подскочил к ней и поддержал её, иначе она просто бы упала.
Успокоившись, Анастасия пригласила Егора в дом. Там, в темной и неухоженной комнате, она тоже некоторое время плакала, усевшись на табурет и положив рядом костыли. Полина не отставала от матери и плакала вместе с ней, обняв руками за талию.
– Ну хватит, хватит вам плакать, девчата, – успокаивал их Егор. – В конце концов всё образумилось и, думаю, скоро всё наладится.
– Образумилось?! – вдруг резко выкрикнула Анастасия. – Ошибаешься, солдатик. Никому мы здесь не нужны, хоть головой о стену бейся. И зачем меня тогда спасли, лучше бы я осталась лежать под вагонами, как многие другие люди.
Так, в течение часа Анастасия сумбурно изливала свою душу, поведав о постигших её несчастьях, а Егор успокаивал её как мог.
После чего женщина как-то странно глянула на ошеломлённого Егора уже сухими глазами и произнесла:
– Ладно, забудем, солдатик. Давай лучше выпьем.
И она достала из стола недопитую бутылку самогона и кусок варёной свёклы.
– Садись, помянем всех, раз объявился.
Опять Егора терзали противоречивые чувства. Только сейчас он понял, что зря ввязался во всё это. И хотя он желал увидеться с Анастасией из любопытства, эта женщина вдруг стала неприятна ему своей безнадёжной потерянностью и пьяной разнузданностью, что было замечено им сразу при встрече. Ему захотелось уйти отсюда и скорее вернуться домой. С другой стороны, искренне стало жаль Полину, эту худенькую девочку, которая делила весь ужас тягостного существования своей матери, не выдержавшей ударов судьбы.
Внутренне он был возмущён безнравственными и равнодушными действиями администрации дома ребёнка. Куда они глядели?
Пока он так думал, Анастасия залпом выпила стакан самогонки и, налив второй, предложила Егору.
– Что, брезгуешь? – проговорила она заплетающимся языком, видя, что он не проявляет большого желания пригубить это пойло. – А, все вы так. Сначала пугаетесь калеку, до первого стакана, а потом сразу сладкой становлюсь.
И она вновь вознамерилась опустошить стакан с самогоном, но Егор подскочил к ней и выхватил его, разлив содержимое до половины.
– Что ж ты делаешь?! Дочку-то хоть пожалей, дура. Посмотри, ведь она совсем голодная, аж просвечивает. Тебе что? Зальёшь шары и нипочём, а ребёнок страдает. Зачем же ты тогда её брала из детдома? На погибель, что ли?