На этот раз код вспомнился с первой попытки. В подъезде стояла тишина. Я поднялся к своей квартире и стал доставать ключи. Послышалось, как кто-то изнутри стал открывать замок. Я сжался чисто интуитивно, но дверь открылась, и появился Олег. При виде меня он обрадовался. Я тотчас расслабился.
— Все нормально? — спросил я на всякий случай.
— Да, заходи… А я решил, пока ничего не подвернулось, таксовать ночами, — начал он, закрывая за мною дверь. — Днем конкуренция, а ночью самое то бомбить. Мало кто решается работать, так что за ночь можно срубить больше всего.
— Тогда поосторожней там…
— Да ну, ты че?! Если че, то берешь за шкирку, чтобы машину не попортить, вытаскиваешь и начинаешь бубен вычесывать… Так что я за это не парюсь. Лишь бы клиенты были. Ну, все, мне пора. Захочешь поесть, загляни в холодильник… О! А че ты весь в крови? И рубашка порвана…
— Да так, ерунда…
На этом мы распрощались, и Олег вышел. Закрывая за ним дверь, я заметил на нем некогда мои любимые кроссовки на воздушной подушке. Заодно еще раз с ними попрощался. Хорошо когда-то сидели на мне. И зачем они сдались Олегу? Что, не мог другие выбрать? Да хоть всю коллекцию бы забрал, было бы не так… блин, нет, не обиднее, как это слово называется… О! Дискомфортнее, что ли… Отчетливо почувствовал, как меня начинает изнутри душить жаба.
«Отдал, значит отдал, и все на этом», — как бы приказал я сам себе и тем задушил проклятую жабу.
Что там он говорил про холодильник? Надо проверить…
Пройдя на кухню, я поставил чайник и заглянул в холодильник. Три вида колбасы, сыр, масло, зачем-то хлеб тоже туда положил и о, да… наполеон. Он был в пластиковой упаковке и удобно порезан на порции. Отсутствие половины можно было трактовать так, что Олег уже изрядно к нему приложился. Значит, оставшаяся часть целиком моя.
Сделав горячий чай и закинув в него льда, чтобы быстрее остыл, я накинулся на это лакомство. Аппетит вновь пришел во время еды. Хоть даже минут пять назад и не хотелось, а теперь желание к еде проснулось и словно озверело. Куда от него деваться? Вобрав в себя сладость, желудок потребовал еще чего-нибудь, но посущественнее. Особо не выдумывая, я отрезал жирные колесики колбаски всех трех видов. Больше всего досталось салями. После сладости она шла с особой охотой.
Налопавшись от души, можно было приступить и к делам, но прежде всего, предстояло привести себя в порядок и смыть кровь.
Стоя под душем, я не решился расстаться с трилистником. Пришлось его с опаской держать в зубах, пока мылся. Все боялся ненароком перекусить или проглотить.