С другой стороны, если откажусь, меня ждет лишение памяти. Может быть, убьют, и я снова перерожусь или просто завтра очнусь со стертой памятью, но какая разница, конец один — лишение всего, что мне удалось узнать за последнее время. Знания и только знания являются главной ценностью, которые так просто не раздаются.
Хуже всего то, что мне придется остаться без перстня и трилистника. К перстню я уже настолько привык, что не представлял без него жизни. Считай я буду лишен как будто зрения или слуха. А трилистник — это моя защита. Сниму его, и любой имеющий перстень сможет ковыряться во мне, как ему заблагорассудится. Скверно, что я этого даже не почувствую. Стану таким же, как эта охотница, в которой, по-видимому, Мастер настолько хорошо поковырялся, что она только им и грезит.
Кстати, а куда она делась?
Послышался шум из кухни, а следом охотница вернулась в гостиную с бутылкой шампанского. Я с непониманием уставился на нее.
— Уже остудилось. Мне самой открыть?
— Да, сейчас, — я взял бутылку, и до меня дошло, что нужны бокалы. Принеся их с кухни, я стал открывать шампанское. — А что мы отмечаем?
— Ничего. Когда мне грустно, я пью вино, и это меня успокаивает.
— Часто пьешь?
— Каждую ночь, — сказала она отстраненно и как будто сама ужаснулась этому. И тут же опомнилась. — Но и когда весело — тоже.
— У меня, как назло, даже шоколадки дома нет, — вспомнил я, разливая вино по бокалам.
— Что?! Шоколадки?! — словно очнулась она. — Ну уж нет. Шоколад это шоколад, мясо есть мясо. А вино — это отдельная вещь. Хочешь поесть, так ешь, а когда закончил, вот тогда можно пить вино. Его следует пить само по себе и наслаждаться его вкусом, — сказала она с этим самым наслаждением и, сделав небольшой глоток, мыслями стала куда-то улетать.
Я не стал ей мешать. Принеся с кухни пепельницу, я закурил.
— Я родилась на юге Франции, — снова заговорила она. — Ты не имеешь представления, что это значит, когда вино льется рекой. Когда шел сбор урожая, виноград привозили к нам на вереницах повозок. Давили, разливали в огромные бочки, где оно потом бродило. До сих пор я слышу этот удивительный запах вина, которым было заполнено все вокруг. У отца было просто море вина. Когда я просыпалась в нашем замке и выходила на балкон, передо мной раскидывались бескрайние просторы виноградников. Холмы были похожи на волны. Я стояла будто на корабле, плывущем по морю. Я не люблю спать. Хорошо, что, имея перстень, в этом нет необходимости. Когда я все же засыпаю, я почему-то всегда вижу себя ребенком… И наш дом… Свою семью… Я бегу вдоль длинных рядов виноградника, и мне хочется добежать до настоящего моря, которое у нас было недалеко за холмами. Но каждый раз мне это не удается. Меня кто-нибудь из братьев ловит и на руках несет в замок, говоря, что к морю одной бегать опасно. Можно утонуть…