Жозеф, который почти так же боялся Маргариты, как и Жермены Пьедбёф.
Но чтобы подольститься к своим сестрам, чтобы сохранить их восхищение, он старался принять романтический вид.
— Его жизнь была разбита.
Черт побери! Все это очень хорошо укладывалось в рамки «Песни Сольвейг»:
Но ты ко мне вернешься,
Мой дорогой жених…
И они все поддались этому. Они одурманили себя музыкой, поэзией и признаниями.
Хорош он был, этот жених, со своими плохо сшитыми пиджаками и близорукими глазами!
Вы говорили с кем-нибудь о вашем намерении?
— Ни с кем!
— Даже ему не говорили!
— Ему тем более!
— И вы целый месяц держали у себя в комнате молоток? Постойте! Я начинаю понимать!
И тут у него захватило дух: его потрясла эта драма, в которой было столько трагического и в то же время мелкого.
Он едва осмеливался посмотреть на Анну, которая стояла неподвижно.
— Вам нельзя было попадаться, не так ли? Потому что тогда Жозеф не посмел бы жениться на Маргарите! Вы долго выбирали оружие. Револьвер производит слишком много шума! А так как Жермена никогда у вас ничего не ела, вы не могли воспользоваться ядом…
Если бы вы не боялись оставить следы, вы бы ее задушили…
— Я об этом думала…
— Замолчите, ради Бога!.. Вы пошли за молотком на какую-нибудь стройку. Ведь вы не так глупы, чтобы использовать молоток, который был у вас в доме…
Под каким предлогом вы уговорили Жермену пойти с вами наверх?
И она равнодушно сказала, словно отвечая заученный урок:
— Она плакала в лавке… Эта женщина всегда плакала… Мать дала ей пятьдесят франков в счет месячного содержания ребенка… Я вышла вместе с ней…
Обещала отдать ей остальное…
— И вы обе обошли дом в темноте… Вы вернулись в него через заднюю дверь и поднялись на второй этаж…
Он посмотрел на дверь и проговорил голосом, которому хотел придать твердость:
— Вы открыли дверь… Вы пропустили ее вперед…
Молоток был наготове…
— Нет!
— Как нет?
— Я не сразу ударила ее… Может быть, у меня не хватило бы смелости ударить… Не знаю… Но только эта девка сказала, глядя на кровать: «Это сюда к вам ходит мой брат?.. Вам везет: вы-то умеете делать так, чтобы не было детей».
Еще одна подробность, и тоже глупо, грязно обыденная!
— Сколько ударов вы ей нанесли?
— Два… Она сразу упала. Я затолкала ее под кровать…
— А потом вы спустились вниз, где сидела ваша мать, ваша сестра Мария и Маргарита, которая только что пришла.
— Мать была в кухне с отцом, молола кофе на завтрашнее утро…
— Ну так что же, Анна! — снова раздался голос мадам Питере. — Инспектор собирается уходить.
На этот раз Мегрэ, перегнувшись через перила, ответил: