— Пусть подождет!
И снова закрыл дверь.
— Вы сказали обо всем вашей сестре и Маргарите?
— Нет! Но я знала, что должен приехать Жозеф…
Мне не под силу было сделать то, что я должна была сделать. И я не хотела, чтобы брата видели в доме. Я по велела Марии подождать его на набережной и предупредить, чтобы он не показывался и оставил свой мотоцикл как можно дальше…
— Мария удивилась?
— Она испугалась. Она ничего не понимала. Но почувствовала, что должна повиноваться… Маргарита сидела за роялем… Я попросила ее играть и петь…
Потому что я знала — здесь, наверху, может быть шум…
— Это вам пришла в голову мысль о чане на крыше?
Он зажег трубку, которую перед тем машинально набил.
— Жозеф пришел к вам в комнату… Что он сказал, когда увидел?..
— Ничего! Он не понимал. Он с ужасом смотрел на меня. Он был почти не способен помочь мне…
— Поднять тело, втащить его в слуховое окно и дотащить по карнизу до оцинкованного чана? — По лбу комиссара текли крупные капли пота. «Потрясающе!» — воскликнул он про себя.
— Если бы я не убила эту женщину, Жозефа теперь уже не было бы в живых.
— Когда вы сказали правду Марии?
— Никогда!.. Оба не посмели меня расспрашивать…
Когда стало известно об исчезновении Жермены, она что-то заподозрила… С тех пор она и больна…
— А Маргарита?
— Если у нее и есть подозрения, она не хочет знать…
Понимаете?
Понимал ли он! А мадам Питере все ходила взад и вперед по дому, ничего не подозревая, и еще возмущалась обвинениями жителей Живе!
Что касается отца, то он только и делал, что курил трубку в своем плетеном кресле, в котором засыпал по Два, а то и по три раза в день.
Жозеф показывался здесь как можно реже, уезжал в Нанси, предоставив сестре защищаться, как она сумеет.
А Мария мучилась, проводила дни в монастыре Святой Урсулы и со страхом ждала, что вечером, вернувшись домой, она узнает, что все открылось.
— Почему вы вытащили тело из чана?
— Оно бы в конце концов запахло… Я ждала три дня… В субботу, когда вернулся Жозеф, мы вдвоем перетащили его к Мёзе…
У Анны тоже проступили капельки пота, но не на лбу, а над верхней губой, где у нее пробивался пушок.
— Когда я поняла, что инспектор подозревает нас и с бешеным усердием ведет следствие, я подумала, что лучшее средство заставить замолчать людей — это самой обратиться в полицию… Если бы тело не нашли…
— …дело положили бы под сукно! — продолжил он.
Мегрэ снова принялся шагать по комнате и добавил:
— Но только существовал речник, который видел, как вы бросали тело в воду, и выудил молоток и плащ…
Жерару Пьедбёфу он заявил, что может засвидетельствовать такие вещи, из-за которых Питерсов осудят, и в качестве награды за эти свидетельства получил две тысячи франков.