— Может быть, это и к лучшему, — сказала она.
Я ощутила потребность сказать что-нибудь еще, но мой мозг отказался выдавать достойный ответ. Спрашивать ее, в порядке ли она, было бессмысленно. У нее только что умерли мать и сестра. На ее месте, я была бы в ужасе.
Руна перевела взгляд с меня на угол моего стола и ее глаза округлились. Я глянула вправо, посмотреть, что же такое она увидела.
На моем столе в рамочке стояла фотография Алессандро Сагредо. Сама по себе рамка была квадратная, но фото было вырезано в форме сердечка и облеплено по краям стразами в озерцах клея из клеевого пистолета. Левая половина рамки была отвратительного ярко-розового цвета, другая была покрыта розовыми блестками. И на той, и на другой красовались массивные пластиковые блестяшки. Изображение Алессандро было черно-белым, а на нем розовым маркером с блестками кто-то написал: «Моей козявочке».
Я бы узнала этот почерк, где угодно. Моя двадцативосьмилетняя сестра выделила время из своего плотного графика по выбиванию правды из террористов и убийц, а также подготовки к заокеанской поездке, чтобы сделать этот ужас, а затем сговорилась с другой моей сестрой, чтобы меня потроллить.
За что Невада? За что…
Он был высоким и широкоплечим и стоял с легкой, естественной грацией. Я следила за его «Инстаграмом» и знала каждую черточку его лица, но какое-то время он ничего не постил, и обычно его фото были постановочными. Алессандро на фоне «Мазератти». Алессандро на яхте. Алессандро верхом на изящной андалузской лошади, будто он родился в седле. Превосходный Алессандро. Граф Сагредо. Наследник одной из старейших аристократических семей Италии. Богатый, могущественный, красивый, некогда подростковый идол для миллионов подписчиков в «Герольде» и «Инстаграме», а ныне мужчина, превративший свое влияние и красоту в оружие. Он мог заставить фотографию транслировать все, что он хотел.
Но на этой, с солнцем в его глазах и ветром, взлохматившим каштановые волосы, он был настоящим. А его улыбка была волшебной. Я смотрела на нее и мне было снова восемнадцать, и я стояла напротив него в зале испытаний, ожидая, когда мы скрестим наши магии и я смогу доказать, что я тоже Превосходная. Он заговорил со мной — невероятно привлекательный, с янтарными глазами и чуток кривоватой ухмылкой, а я просто не смогла выдавить ни звука.
Я думала, что это уже пройденный этап.
— Бойфренд? — спросила Руна.
— Нет. — Словно меня это не ранило.
Когда бы я ни смотрела на Алессандро — на фотографиях или вживую, он всегда навевал мне мысли о дуэлях и ухаживаниях, о временах, когда мужчины носили мечи, а женщины замаскированные кинжалы. Была в нем опасная крайность, спрятанная где-то глубоко в его глазах, и она притягивала меня к нему, как магнит. Но этот Алессандро был фантазией, порожденной чтением слишком большого количества книг о средневековой Италии со всеми ее войнами, романтикой, искусством и ядами. Он был фантазией, подобной воображению себя тайной принцессой. Я знала, что все это неправда, но сама идея была настолько соблазнительной, что я никак не могла ее отпустить.