Ситхи мертвы, и теперь ничто не мешает Республике и Конфедерации сесть за стол переговоров. Ведь так?
Конечно же, это так. Сенаторы были руками и ногами за переговоры, особенно некоторые, которые уже подсчитывали прибыль от контрибуций и национализации верфей, заводов и прочих лакомых кусков. Впрочем, этот поистине важный вопрос мог и подождать, пока решался другой – кто станет канцлером.
За пост развернулась настоящая война, которую Конфедерация всячески раздувала и поддерживала, пока сама барахталась в болоте неведения – выбрать лидера было крайне непросто, учитывая, что ситхи выкорчевали энтузиазм и инициативу недрогнувшими руками, пресекая все попытки самостоятельности.
Кеноби только головой качал, наблюдая этот цирк и дешевую голодраму. Единственное, что его повеселило – попытка Падме занять пост закончилась провалом, вполне закономерным, на его взгляд.
Причин было несколько, и все они являлись теми же причинами, по которым женщину прочили на это место раньше.
Падме была с Набу. Сенат долгие годы наблюдал, как разрастается церемониал с приходом Палпатина. Мужчина любил пышность и церемонность, хотя и кокетливо отказывался от излишеств, чего, впрочем, никто напрямую не наблюдал. Его кабинет заполняли раритеты и редкости, взятки канцлер принимал исключительно дорогими вещами, связанными с джедаями, ситхами и прочими Орденами, известными и не очень, что отлично знали все заинтересованные лица. Подарил редкий свиток или артефакт – и благосклонность обеспечена. В принципе, никто из сенаторов себя не ограничивал, но в последнее время тяга Палпатина к роскоши вышла за хлипкие рамки приличий. И люди начали задавать вопросы… Пока редкие, но это лишь начало.
И Падме… Падме, с ее хромированной яхтой, являющейся королевской привилегией, с ее роскошнейшими и вычурными нарядами, произведениями искусства лучших портных, с ее невероятными драгоценностями, с ее служанками… С ее церемонностью… Все это так напоминало Палпатина… Просто до дрожи.
Падме была самым главным и преданным сторонником канцлера. Она объявила Вотум Недоверия Финису Валоруму, расчистив путь Палпатину. Она поддерживала и помогала ему все эти годы. Она обнаружила его злоупотребления и инициировала «Петицию Двух тысяч», требуя отказа от чрезвычайных полномочий, что парадоксальным образом привело к увеличению влияния канцлера, а это начало утомлять.
Палпатин прекрасно говорил и мало что делал реально. Сейчас, когда по инициативе Кеноби были представлены некоторые факты, свидетельствующие, что канцлер заигрался и взял себе больше власти, чем хотелось Сенату, сенаторы отказывались посадить на опустевшее место его копию.