Энакин вздрогнул. Он отлично помнил рассказы тех, кто видел, что остается от жертв гостеприимства аборигенов Татуина.
– Меня попытались остановить… – на губах Люка расцвела очень нехорошая улыбка, – но я все равно добрался до цели. В шатре лежала женщина. Практически труп. И знаешь, что она сказала, когда увидела меня?
– Что? – неожиданно хриплым голосом произнес Энакин. Глаза Люка превратились в два ледяных осколка.
– Сын.
Энакин побледнел, лицо Люка превратилось в нечитаемую маску.
– Я жалею только об одном, – в голосе парня шуршали дюны Татуина и ревели песчаные бури, – что убил всех этих тварей слишком быстро. Они должны были страдать, как страдала мать. Мне понадобилось очень много времени, чтобы вылечить ее. Хвала Великой, у меня есть Сила! И хвала Ей, что у меня получилось исцелить!
Предметы обстановки начали мелко подрагивать, на Энакина было страшно смотреть.
– В бреду она звала тебя, Энакин. Мечтала увидеть. В последний раз, ведь она была уверена, что умрет там, в шатре, от пыток. Она часто тебя вспоминала…
Люк замолчал, сверля взглядом превратившегося в статую брата, на лице которого жили только глаза.
– Я смог ее вылечить. Первый успешный опыт в деле целительства. Так же, я отдал Клиггу и маме все, что взял в качестве трофеев. Жизнь на Татуине не сахар… потом я прилетал неоднократно. Скажи мне, Энакин, – парень встал, расправляя плащ, – неужели так трудно было за эти годы хоть один раз подать весточку матери? Неужели для того, чтобы ты вспомнил о ней, она должна была практически умереть?
Минуту Люк молча смотрел на безмолвного Скайуокера, после чего сухо произнес:
– Уже поздно. Продолжим наш разговор завтра. Спокойной ночи, брат.
Дверь захлопнулась, оставляя рыцаря Ордена джедай наедине с кошмарами.
* * *
Энакин тупо смотрел в потолок, пытаясь отойти от разговора. Парня трясло и морозило. Не выдержав, он кое-как натянул на себя одеяло, но это все равно не помогло. Холод шел изнутри, и отогреться не получалось.
Предметы обстановки изредка подрагивали. Скайуокер молчал и лежал, до хруста сжимая кулаки, мысли неслись по кругу бешеным хороводом, сводя с ума. Брат. У него есть брат. Которого украли сразу же, после рождения. А его хотели продать… В памяти всплыло лицо матери и парень завыл, вжимаясь лицом в подушку, прижимая ее к себе.
Теперь ему стали понятны те странности, что встретили его в доме Ларса. Банты и новая техника, ясно видимый поднявшийся уровень благосостояния семьи. Взгляд Клигга. Он смотрел на него с отвращением, как на паршивую банту, портящую все стадо. И он сравнивал… И это сравнение было не в его, Энакина, пользу.