Здесь было жутко, мрачно и затхло. И мне предстояло здесь жить.
Комната, которую по безмолвному согласию хозяйки я собирался занять, оказалась чуть светлее коридора и кухни. Окно с деревянным подоконником, под ним низкая тахта, рассохшийся гардероб, пыльный коврик на полу и одинокий стул, кривоватый из-за разъехавшихся тонких ножек.
Я вернулся в подъезд за одинокой сумкой, запер за собой входную дверь и вошел в комнату. Воздух в ней состоял из пыли и давно забытых надежд. Я распахнул окно, внизу медленно засыпал двор, на дальней лавочке, почти скрытой в кустах сирени, переговаривалась какие-то подростки — два парня в темных толстовках и девушка, хохочущая так громко, что каждому было ясно, кто в этой компании товар, а кто купец. Парни, правда, еще сомневались, но возможности спастись у них не было. Как у меня не было ни единого шанса оказаться на той лавочке. Я вообще никогда не сидел вот так в ленивых сумерках, не потягивал теплое пивко из горла, слушая, как призывно смеется что-то мягкое, горячее, примостившееся у меня на коленях. Огромный кусок времени, за который человек успевает изгваздаться в житейском по самые уши, промелькнул мимо, пока я боролся с маминым контролем и читал фантастические романы, мечтая свалить куда подальше.
Рама с треском захлопнулась, стоило раздраженно толкнуть ее. Я подождал, не выйдет ли на шум тетка, но та и не подумала. Выходило, что в странной этом, временном моем доме я был предоставлен сам себе. Внезапная свобода на вкус оказалась чуть тревожной, но упоительной.
Белье, аккуратно уложенное на дно сумки маминой рукой, спасло меня от необходимости спать лицом в столетней пыли хозяйской тахты. Я успел только засунуть в наволочку пару свитеров и расстелить простынь, как сон опустился на меня, подобно савану. Сопротивляться ему было бесполезно, мучительно и ненужно. Я позволил тяжелым векам опуститься, вдохнул запах дома, сохранившийся в ткани белья, и тут же уснул. До самого утра мне снилось, что я мерно раскачиваюсь в вагоне метро, а он несется, как сумасшедший, не делая остановок. Да и кому нужны они — эти остановки, если на конечной станции ожидает новая, невыносимо прекрасная жизнь?
Надо ли говорить, что жизнь, ожидающая меня за поворотом, оказалась совершенно не такой, как я себе представлял? Так обычно и бывает. Если долго и старательно мечтать, каким будет твой новый дом, как счастливо ты будешь жить там, каких друзей пригласишь и чем наполнишь пустое пространство девственно белых стен, то в итоге окажется, что дом этот стар и трухляв, друзья тебя давно забыли, а мебель досталась по наследству от троюродной прабабки, кстати, умерла она прямо на этом диване в первый день революции. Ты присаживайся, чего стоишь?