В огороженной нише находилась женщина-агент. Она показалась Кейт бесцветным подобием Мартины Навратиловой с дурной прической. Но все легкомысленные сравнения тут же вылетели у нее из головы, как только она поняла, что это мужеподобное чудовище собирается ее обыскивать.
Рябой вынул из кармана паспорт, долго разглядывал, не забыв проверить даже прошивку документа, потом бросил что-то по-румынски своим коллегам и повернулся к Кейт.
– Вы усыновить ребенок, да?
Кейт ощутила секундное замешательство, не будучи уверенной в том, что этот человек не шутит каким-то странным образом. Потом сказала:
– Да, я усыновила этого ребенка. Теперь он мой сын. Оба агента перелистали паспорт и просмотрели пачку вложенных в него документов и справок. Наконец рябой верзила поднял глаза и посмотрел на Кейт.
– Здесь нет знак родитель.
Кейт поняла, что он имел в виду подпись родителей. По новым румынским законам в случае усыновления румынского ребенка требовалась по меньшей мере подпись одного из настоящих родителей. С этим правилом Кейт была полностью согласна.
– Да, здесь нет подписи, – сказала она, медленно и отчетливо выговаривая слова, – но это лишь потому, что его настоящих родителей не удалось разыскать. Этот ребенок из детского дома. Брошенный.
Рябой прищурился.
– Чтобы ребенок усыновить, вы должны иметь знак родителей.
Кейт кивнула и улыбнулась, собрав все силы, чтобы не закричать.
– Да, я знаю, – сказала она, – но считается, что у этого ребенка нет родителей. – Она протянула руку и ткнула пальцем в бумагу. – Вот, смотрите, здесь есть документ, где говорится, что в данном случае подпись родителей не требуется. Он подписан…, вот…, заместителем министра внутренних дел. А здесь – министром здравоохранения…, смотрите, вот здесь. – Она показала на розовый бланк. – А вот подписи администратора того детского дома, где находился Джошуа, и специального уполномоченного при Первой окружной больнице.
Агент нахмурился и почти презрительно перелистал документы. Кейт поняла, что за высокомерными манерами скрывается непроходимая глупость. «О Господи, – подумала она, – как бы мне хотелось, чтобы здесь оказался Лучан. Или кто-нибудь из посольства…, или отец О'Рурк. Почему я вспомнила сейчас О'Рурка?» Она тряхнула головой и стала смотреть на троих агентов, всем своим видом выражая спокойное презрение, но без вызова.
– Alles ist Ordnungnote 3, – сказала она, даже не заметив, что перешла на немецкий. Почему-то этот язык сейчас показался ей более соответствующим моменту.
Женщина-агент вытянула вперед руки и что-то сказала.