— Вот почему, — пробормотал я, когда мои губы прижались к ее губам.
По крайней мере, в течение целого мгновения она оставалась настолько потрясенной, что застыла, а затем начала сопротивляться.
Я не отпускал ее. Ждал, когда естественное желание между нами вспыхнет пламенем.
И это произошло.
К сожалению, это было не то что я ожидал.
Это был не пожар, а вулкан, который извергался нашими телами. Мы пожирали друг друга, мои руки скользили по ее заднице, сжимая. У нее была отличная задница. Я уже представлял, как шлепну ее по голой заднице. Могу сказать, что она полностью растворилась в этом поцелуе. Я мог бы взять ее прямо здесь, на столе.
И я бы так и сделал.
Если бы у меня не было более срочной задачи найти няню для своей племянницы Юлии. Нет, я оставлю этот цветок на потом. Я поднял голову и посмотрел ей в глаза. Они были наполовину ошеломленные, затуманенные. Да, она полностью растворилась в моем поцелуе.
Она моргнула. Один раз, два, три.
Затем сделала свой собственный ход. Она отступила и больно ударила меня по щеке.
Я мог бы поймать ее руку в любой момент, как только она решила дать мне пощечину, но хотел почувствовать что-то животное, что пробудил в ней. Приятно было увидеть, как она побледнела, когда поняла, что натворила. Никто еще не заставлял ее терять контроль над собой. Поцелуй — это одно. А пощечина. Она даже не могла предположить, что способна ударить человека. На ее горле, словно птица, трепетала жилка.
Я улыбнулся.
Она недоверчиво смотрела на меня еще несколько секунд, затем развернулась на каблуках и быстро вышла. Не потрудившись закрыть дверь моего кабинета, поэтому я видел, как она, выпрямив спину, шла по музыкальной гостиной. На половине комнаты, я увидел маленькую фигурку, выскользнувшую из-за тяжелых штор и приблизившуюся к ней.
Оскорбленная няня внезапно остановилась.
Я с изумлением наблюдал, как моя племянница схватила Эйприл Винтерс за руку и подняла на нее глаза.
О, черт!
3
Эйприл
Кровь с такой скоростью мчалась по венам, что я слышала отголосок в ушах, когда с изумлением смотрела на маленькую девочку, уставившуюся на меня. Я сразу поняла, кто она такая. Она была его племянницей, о которой я должна была заботиться. Ее глаза были темными озерами, такими глубокими, и все же она сделала смелый шаг, вложив свою холодную маленькую ручку в мою.
В одно мгновение я забыла, что произошло несколько минут назад. Бедняжка страдала. Я сделала глубокий вдох. Как бы я ни относилась к ее дяде, к ней должна была проявить нежность, как к испуганному олененку.
— Привет.
Из кармана платья она выудила маленький блокнот. С него на ленте свисал карандаш, и она начала писать. Потом торжественно оторвала страницу и протянула мне.