- Занятно... - пробормотал мой хозяин и удалился, бросив напоследок: - Жду вас в столовой. Придёте, когда помоете руки.
- Да, сэр! - отозвалась я и поднялась, отряхивая колени. Ну вот. С питомцами подружилась, можно начинать выполнять свои «несложные» обязанности.
Меня усадили за стол. За стол рядом с хозяином. Право, как это мило! Сервировали, как полагается, даже ложечки серебряные, с гравировкой, блюда одинаковые: странного типа суп (но я к таким уже привыкла), не то грибной, не то куриный, печёная рыба с овощами и закуски. Господину - вино. Золотистое. С пузырьками. Я люблю с пузырьками, но мне никто не наливает. Жаль.
Молодой господин трапезничает молча. Аристократично. Не торопясь, смакуя, наслаждаясь вкусом. Я знаю, чего он добивается. Правды.
Усадил за свой стол, показал великодушие... Мол, ты можешь мне открыться, посмотри, какой я хороший. Но я эту «кухню» уже проходила.
Серёжа тоже был хороший. Старше меня на год. Крепкий, подтянутый парень. Смуглая, гладкая кожа, чёрные блестящие и густые волосы, всегда на бок, косая чёлка на глаз, как это модно. Стильный парень. Привлекательный. И добрый.
Только с глазами у него что-то не так. И душой... Я всегда чувствовала. Чувствовала и боялась. Не зря боялась.
Скоро полнолуние...
- А расскажите, Десмонд, как вы к господину Эркелю Эрнау попали?
Сама бы хотела знать...
- Скажите, сэр, вы принципиально называете отца полным именем? Это странно, знаете. Господин Эрнау показался мне довольно мягким человеком. Общительным...
- Вам показалось, - сухо отрезал мужчина. - Десмонд, вы должны привыкнуть сразу отвечать на вопросы своего хозяина, а не задавать свои... Это дурной тон.
«Кому я должна, тем прощаю», - хотелось ответить мне, но пришлось улыбнуться, что тоже, собственно, дурной тон.
- Я попал к вашему отцу случайно, сэр, - призналась я. Этот ответ наиболее уместен.
Рид задумался. Всякий раз, когда он это делал, - становился ещё прекрасней. Лицо не казалось напряжённым, наоборот, безмятежным, но только стоило ему заговорить, наваждение исчезало.
- Слишком много совпадений... Мой отец нелюдим. Он никогда не питал к кому-то тёплых чувств. Хотя дар приста подразумевает развитие эмпатии. Эркель Эрнау не проявлял сочувствия и жалости...
- К старости он мог измениться, - заметила я, бессовестно перебив, и поморщилась. Ну да, оплошала... Не могу. Привыкла говорить с людьми на равных, поддерживать беседу... Подчиняться безропотно после двадцати трёх лет свободы, хоть и относительной... Тяжело.
От очередной нравоучительной лекции меня спас дворецкий.