Капитан тем временем шарился дрожащими руками в складках сброшенных брюк, пытаясь расстегнуть кобуру.
Девушка, натянув лосины, спрыгнула со стола и ударила замешкавшегося урода лбом в переносицу.
Тем временем сержанты немного очухались. Но она не оставила им шансов. Неизвестно откуда в её ладони появился пистолет. Сделала три выстрела. Все по внутренней поверхности ног, где проходит крупная вена.
Трое её жертв беспомощно корчились на полу, истекая кровью. Крики и проклятия сыпались в окружающее пространство. Но она сосредоточенно молчала. Она делала работу. Иваныч, как профессионал войны, знал, что это такое. Он был после контузии глуховат, потому научился читать по губам. И мог поклясться чем угодно, что прошептала: "Стикс! Прими мою жертву".
После чего она, за шкирку, с невероятной лёгкостью для такой субтильной особы, выволокла своих жертв на улицу. На газон, и там всадила каждому из них по пуле в другую коленку. Крики страшной боли, наконец, вызвали улыбку на этом милом, почти детском лице. А губы чуть шевельнулись:
- Всё тебе! Благодарю.
И тут Иванычу стало по-настоящему страшно. Её взгляд через дверной проём упал на него. За её спиной три тела в кровавых лужах, в замёрзшей, стриженой траве. Несчастные истошно вопили. Она отвернулась, перезарядила пистолет и прострелила им руки шестью патронами. Полицейские потеряли сознание. На лице её появилась досада. От крови шёл пар. Она снова глянула на Иваныча.
- Пить! – жалобно прохрипел старый вояка. Всё-таки, насколько ему было страшно, настолько же ему было и плохо. И интуиция сработала именно так.
Девушка, ничего не сказав,вернулась к своему рюкзаку и достала оттуда фляжку. Отвинтила пробку и сделала несколько жадных глотков. Гримаса блаженства расплылась по её лицу. После она протянула флягу Иванычу. Тот с жадностью ухватил и стал лить себе в рот её содержимое, не прикасаясь губами к горлышку. Это был крепкий коньяк! Но старый вояка не подал виду и с достоинством выпил добрую половину, пока бестия не вырвала флягу из его рук.
- Много нельзя, - сказала она нежным, милым голоском. Затем пошарила глазами по полу. Подняла валявшийся там каменецкий молоток, с ручкой, обмотанной тонкой верёвочкой. Размахнулась и саданула со всех сил по навесному замку. Алюминиевое тельце глухо упало на пол, дужка осталась висеть в проушинах. Девушка хотела было что-то спросить, но, осмотрев Иваныча повнимательнее, не стала.
Зашла в кабинет капитана; послышалось, как она выдвигает ящики стола и высыпает их содержимое на пол. Звякнула связка ключей, и шум обыска прекратился. Оттуда вышла с ключами и направилась к двери в оружейку. По всему было видно, что действует она нагло, не таясь, по принципу - после меня хоть потоп. А если грядёт потоп, то надо валить. Вытащив заскорузлыми пальцами дужку от замка из проушин двери обезьянника, Иваныч вышел и неуверенно спросил или сказал: