— И вы только что озвучили мою следующую мысль, Аннализа. Вот эта ваша последняя мысль, или вернее сказать, мысль обергруппенфюрера Кальтенбруннера, и заставила Мюллера начать вынюхивать, как первоклассная ищейка. Вы конечно же в курсе последнего приказа фюрера, предписывающего лишить всех званий и заслуг любого офицера, подозреваемого в дефитизме и переговорах с врагом, не так ли?
— Да, но я не понимаю…
— Да чего же тут не понимать, дорогая моя? Мюллер считает, что доктор Кальтенбруннер уже имеет определённые контакты с врагом. Через вас.
— Что?
На сей раз мне даже не пришлось изображать удивление. Чего-чего, а это было явно надуманной ложью. Может, я и работала на контрразведку, но вести переговоры с союзниками было явно выше моего уровня, да и Эрнст никакой властью не обладал, чтобы они согласились его даже просто слушать. Шелленберг заметил моё искреннее изумление с лёгкой улыбкой.
— А особенно после всей этой истории с предполагаемым американским эмигрантом, с которым вы встречались в Цюрихе. Ваш шеф объяснил рейхсфюреру, что тот якобы желал начать работать на гестапо, но между тем никакого дела на него заведено не было, да и сам он куда-то подозрительно исчез, вот Мюллер и решил, что американец был представителем кого-то из союзников, на которого обергруппенфюрер Кальтенбруннер вышел с вашей помощью для начала переговоров.
— Обергруппенфюрер Кальтенбруннер не в том положении, чтобы вести подобные переговоры. Он всего лишь шеф РСХА.
— Именно. Шеф РСХА, которое по сути контролирует всю нацию. А ещё он президент международной полиции. Выше него только Гиммлер и сам фюрер, так что в положении он вести такие переговоры или нет, это вопрос весьма спорный.
— И всё же он не обладает достаточной властью, чтобы говорить от лица всей нации.
— Пока нет, но кто знает, что завтра случится? Может, он подготавливает себе благоприятную почву на будущее? — Шелленберг снова мило улыбнулся. — Это всё, конечно же, не мои идеи, а Мюллера. Я вас всего лишь предупреждаю. И будь я на вашем месте, я бы начал приглядываться к вашему шефу, и чем ближе, тем лучше. Обращайте внимание на новых людей, с которыми он входит в контакт, необычные телефонные разговоры, может даже какие-нибудь бумаги, если вам повезёт.
— Вы что, предлагаете, чтобы я за ним следила?
— Не следили, а… приглядывали, для его же блага. И докладывайте лично мне, если вдруг что-то заметите. Для вас это не должно составить труда в позиции его…секретаря. — Он нарочно едва не сказал «любовницы», но якобы поймал себя на осечке в последнюю секунду. Всё это было сделано с расчётом, естественно, только чтобы ещё раз показать мне, что он был прекрасно осведомлён о наших весьма неформальных отношениях. — Вы же знаете, что между мной и рейхсфюрером Гиммлером весьма доверительные отношения, и кому как не мне будет прийти обергруппенфюреру на помощь, если он вдруг попадёт в передел.