— Простите, герр обергруппенфюрер, — начал он с плохо скрытым раздражением в голосе. Эрнст был единственным человеком, который умел без труда вывести его из себя, и от этого Шелленберг ещё больше его ненавидел. — Но я не понимаю ваших намёков.
— А кто сказал, что я вас имел в виду? — Эрнст вскинул бровь, протянул руку к столу, поднял свою чашку из тонкого фарфора и отпил немного кофе. С такой же нарочитой неторопливостью он выбрал бисквит с икрой с серебряного подноса, стоящего перед ним, и начал смаковать свой завтрак, не отрывая глаз от шефа разведки. — Или у вас есть причины так дёргаться от каждого моего слова?
— У меня совершенно нет никаких причин, герр обергруппенфюрер. Поэтому-то я и не понимаю всех этих постоянных обвинений с вашей стороны. — В его голосе прозвучала почти что искренняя обида.
— Обвинений? — Эрнст рассмеялся. — Нет, дружочек мой. Если бы я хотел предьявить вам какие-либо «обвинения», то разговаривали бы мы сейчас в «офисе» группенфюрера Мюллера, в подвале. Понимаете, о чём я?
Сам Мюллер тоже неловко заёрзал в своём кресле, явно не имея никакого желания оказаться вовлечённым в перебранку между шефом РСХА и шефом внешней разведки; судя по его быстро отведённым глазам, идея строить заговоры против австрийца вместе с Шелленбергом ему теперь не казалась такой уж привлекательной.
Поняв, что придётся отверчиваться самому, Шелленберг решил играть роль обиженной жертвы до конца, и выпрямился на своём стуле.
— Если вы хотите что-то мне сказать, герр обергруппенфюрер, то я бы предпочёл услышать это как есть. Потому как бросать против меня завуалированные намёки в присутствии других я нахожу просто безвкусным.
Эрнст громко расхохотался.
— Безвкусным? Как вы сами повторяете на каждом углу, дорогой мой Шелленберг, я — австриец. Как простому народу, плевать нам на ваше прусское «безвкусно» с высокой колокольни.
— Я прошу прощения, герр обергруппенфюрер, но я не собираюсь сидеть здесь и служить мишенью для ваших совершенно необоснованных атак! Прошу вас освободить меня от присутствия на данном собрании.
— Да идите себе, никто вас не держит.
Едва ли не хихикающий шеф РСХА проследил взглядом за тем, как Шелленберг салютовал присутствующим в зале и с видом оскорблённой невинности чуть ли не бросился вон за дверь. После этого Эрнст сладко потянулся, закинул руки за голову, переплетя пальцы, и остался в этой расслабленной позе, явно довольный собой.
— Ничто так не поднимает настроение с утра, как хорошая шутка, а, господа? Так на чём мы остановились? Рабочая сила? Один из ваших будущих работников только что сбежал, Освальд, уж придётся вам ловить его самому. Зато сколько в нём энергии, он двадцати евреев стоит, клянусь вам! От вас только требуется эту его энергию, что он тратит на все свои конспирации, приложить к чему-то более конструктивному.