— Я думал, вы протестантка, — сказал доктор Кальтенбруннер, не отрывая взгляда от дороги.
И как он только всё замечает? И как он вообще помнил, что я была протестанткой? Из моего файла?
Я покачала головой и улыбнулась.
— Нет, я иудейка, помните?
Он рассмеялся.
— Ах, да, простите. Та девушка оставила вас в покое? У меня с ней был очень серьёзный разговор.
— Да, она мне рассказала, — ответила я не без удовольствия. Гретхен получила по заслугам, и очень хорошо. — Она с тех пор присмирела. Вы, должно быть, можете быть очень убедительным, герр группенфюрер.
— С некоторыми людьми, — уклончиво ответил он.
Я только что вспомнила, что не дала ему имени моего отеля. Куда он меня вёз?
— Вы не против, если мы остановимся перекусить прежде чем я вас отвезу в ваш отель? — спросил он, будто читая мои мысли. — Из-за рейхсфюрера с его бесконечными собраниями я пропустил ланч и теперь умираю с голоду.
— Конечно, герр группенфюрер. Я бы и сама не отказалась от чашечки кофе.
Я улыбнулась ему. Я бы не отказалась от чего-нибудь покрепче, по правде говоря. Меньше чем через десять минут мы подъехали к одному из лучших ресторанов в городе, быстро ставшим излюбленным местом военной элиты рейха. Оккупанты точно не тратили время даром, наслаждаясь всеми привилегиями новых хозяев города.
Два часа спустя, закончив вторую бутылку шампанского, я уже почти совсем забыла и про радио, и про гестапо, и хохотала над историей, которую рассказывал мне группенфюрер.
— Боже, какой кошмар! Ну а вы-то что сказали?
— А что бы вы сказали, если бы обыскивали гостиницу, где должен был скрываться известный марксистский лидер, а вместо этого застали там своего командира с проституткой? Да ещё и престрашной?
Я смахнула слёзы, выступившие в уголках глаз. У меня уже живот болел от смеха.
— Представить себе не могу! И что вы сделали?
— Ничего. Закрыл дверь и велел своим людям продолжать обыск, пока сам я стоял на этаже и следил, чтобы никто больше не побеспокоил этого идиота, пока он не закончит свои дела.
— А он тот ещё был персонаж, да?
— Это ещё мягко сказано. Не удивительно, что он окончил свои дни с пулей между глаз. А знаете, кстати, кто его застрелил?
— Думаю, что вы, — в шутку ответила я.
Он сделал на меня наигранно огромные глаза.
— Я? Да разве я на такое способен? Я бы никогда и мухи не обидел.
— Почему я так сильно в этом сомневаюсь, герр группенфюрер?
— Не знаю. Я всего лишь обычный политик. Я людей не расстреливаю. — Он хитро ухмылялся, не спуская с меня пристального взгляда темно-карих глаз. Я прекрасно знала, кто он на самом деле был такой и чем именно он занимался, и лишний раз напомнила себе, что нельзя было вот так расслабляться в его обществе. Только вот по какой-то совершенно непонятной причине я чувствовала себя как ребёнок, которому сто раз повторили не играть с огнём, но который всё равно настойчиво тянет к нему руку.