Париж, июнь 1940
Я снимала серьги перед старинным зеркалом. Всё в «Ритце» было винтажным, почти по-королевски роскошным. Генрих сказал мне, что Гитлер хотел сначала сровнять Париж с землёй, но как только увидел город, изменил своё решение. Вместо этого он сообщил своему любимому архитектору и близкому другу Альберту Шпееру о своих планах уничтожить французскую столицу не бомбами, а превосходящей архитектурой.
— Когда мы закончим в Берлине, Париж станет всего лишь жалкой тенью.
Я искренне удивилась, когда Генрих передал мне его слова, услышанные из разговора со Шпеером. Ещё более удивительным было то, что фюрер отказался принимать торжественный парад в самом сердце Франции. Когда один из его изумлённых генералов спросил о причине столь неожиданного решения, лидер рейха ответил загадочной фразой:
— Нельзя подобное делать с культурными людьми.
Создавалось впечатление, что он не был таким уж ненормальным, социопатичным человеконенавистником, каким я его всегда себе представляла. Каким-то извращённым образом, но он всё же рационализировал свои действия, и эта мысль меня, по правде сказать, пугала. Слепую злобу всегда проще принять и объяснить; расчётливую же, ту, что знает, что она делает и зачем, стоит больше всего бояться.
— Какое на тебе сегодня красивое платье. — Я поймала на себе взгляд Генриха сквозь отражение в зеркале. — Ты выглядишь очень…по-французски.
— Un peu de Chanel et je suis une Parisienne vraie, monsieur.
— Parlez-vous le Français, madame? Quelle surprise! И да, Шанель действительно делает из тебя настоящую парижанку.
— Учусь понемногу. — Я подмигнула ему. — Я подумала, что мне это может пригодиться в будущем. И ты понятия не имеешь, чего мне стоило раздобыть это платье, после того как она закрыла все магазины, как только началась война.
— Одно я могу сказать точно: оно того стоило. — Он подошёл ко мне и положил руки мне на талию. — Что ещё ты купила?
Я заулыбалась, когда он начал расстёгивать на мне платье, едва касаясь губами шеи и плеч.
— Французское бельё. Шёлк и кружево. Оно такое развратное, что фюрер запретил немкам его носить. Я только из-за этого должна была его купить.
— Оно сейчас на тебе?
— Да. Хочешь взглянуть?
— Дождаться не могу.
Я закрыла глаза, когда его руки скользнули под тонкую ткань платья на едва ощутимое кружево нового бюстье.
— Только постарайся, пожалуйста, себя контролировать и не порви его, оно очень дорогое.
— Я сделаю всё, что в моих силах, но обещать ничего не могу.