Когда я выходила из театра, я сразу же заметила черный мерседес и штурмбаннфюрера Райнхарта, курившего рядом. Но, едва я сделала первый шаг вниз по ступеням, знакомый голос окликнул меня сзади:
— Аннализа!
— Адам? — Я поверить не могла, что он ждал меня на том же месте, где и всегда, хоть я и предупредила его раньше, что меня заберёт мой отец. — Что ты тут делаешь?
— Хотел убедиться, что ты не разминулась с отцом. Столько людей сегодня вокруг.
Глядя в его большие глаза, я не знала, как мне сказать ему, что я собиралась в ресторан с офицером СС.
— Адам, я не еду домой. Меня позвали на ужин, и я не могла отказаться.
— На какой ужин? — Нахмурился он. Я почувствовала себя ещё более виноватой, но теперь к чувству вины примешалось нехорошее ощущение, что Райнхарт заметил меня и пристально теперь нас обоих разглядывал. Я на всякий случай ему помахала.
— Вон с тем господином. Один из его друзей получил повышение и… В общем, они хотят, чтобы я с ними отпраздновала.
Адам теперь смотрел на меня не только с озабоченностью, но и с недоверием. Наконец, он тихо проговорил:
— Но он же нацист, Аннализа. Эсэсовец.
— Знаю, Адам, трудно было не заметить его форму. Прости, мне правда пора бежать. Завтра увидимся, ладно?
Адам только медленно кивнул и решил не обнимать меня на прощание, как он всегда это делал, как будто опасаясь, что я попаду в неприятности из-за него.
— Будь осторожна, прошу тебя.
— Конечно.
Я сбежала вниз по лестнице и села в черный мерседес, дверь которого для меня придержал водитель Райнхарта. Сам штурмбаннфюрер занял заднее сидение рядом со мной.
— Этот юноша ваш партнёр?
— Да. И ещё он наш сосед.
— Талантливый молодой человек. Как его имя?
— Адам. Адам Крамер.
— Еврей?
Я взглянула на него впервые с тех пор, как мы сели в машину. На сей раз он не улыбался.
— А что?
— Просто любопытно. Он ждал вас снаружи.
— Он всегда меня провожает после репетиций.
— Вы же с ним не встречаетесь?
— Нет, мы просто друзья.
— Хорошо. Смотреть противно, как хорошенькие арийки сходятся с евреями. Но вскоре это изменится.
Сердце моё колотилось так громко, что я боялась, как бы штурмбаннфюрер Райнхарт его не услышал. Я уже почему-то испытывала почти что физический страх перед этим человеком, но тем не менее я всё же попыталась отвлечь его от допроса, что он мне устроил.
— Скажите, герр Райнхарт, а вы часто ходите на балет? Так приятно знать, что наши бравые офицеры думают не только о войне, но и об искусстве.
Он молча смотрел на меня какое-то время, а затем наконец ответил:
— Мы ещё пока ни с кем не воюем, моя дорогая. И прошу вас, называйте меня Ульрих.