— Если ты так хорошо его знаешь, скажи, у меня есть выбор?
— Выбор есть всегда, родная.
— Да? Ему об этом скажи!
Я швырнула салфетку и поднялась из-за стола. Если уж моя собственная семья отказывалась понимать, что происходит и винила во всём меня, я и вовсе не знала, чего теперь было делать. Единственное, что меня утешало на пути в театр, была мысль о том, что я вот-вот увижусь с Адамом. Он был единственным, на кого я всегда могла положиться, и кто хотя бы выслушает меня, не осуждая.
К моему удивлению, я нигде не могла его найти, а когда я обратилась к одному из танцоров с вопросом о том, что случилось с моим партнёром, тот только сделал на меня огромные глаза и зашептал:
— Ты что, ничего не слышала? Их всех распустили!
— Кого «их»?
— Евреев!
После этого он покачал головой и оставил меня одну в полном оцепенении. Но этого же не могло быть! Половина нашей труппы состояла из евреев! Половина оркестра! Как они могли такое сделать?
Всё ещё до конца не веря в происходящее, я направилась прямиком в зал для репетиций, где мы всегда «разогревались» у станка по утрам. Я даже ещё не переоделась; всё, что сейчас занимало мои мысли, было увидеть фрау Марту и лично её обо всём расспросить. Как только я открыла дверь в зал, я сразу же заметила её говорящей с группой танцоров, собравшихся вокруг неё. Сегодня её голос звучал необычайно тихо. Она заметила меня и подозвала меня жестом.
— А, Аннализа, хорошо, что ты здесь. Подойди, мы как раз обсуждали кое-какие изменения, касающиеся нашего театра.
— Это правда, что… — Я не смогла закончить предложение, но она, казалось, поняла всё без слов и опустила глаза.
— Боюсь, что да, дорогая. К сожалению, несмотря на всю благодарность и тёплые чувства, что мы питаем к нашим бывшим коллегам, некоторых из них пришлось распустить. Это было не моё решение, я всего лишь следую новому закону министерства пропаганды по вопросам расовой чистоты в сфере культуры и искусства, согласно которому танцоры еврейского происхождения не могут больше выступать с арийцами.
— Но это же половина нашей труппы!
— Знаю, дорогая, и я вынуждена была попрощаться с ними с тяжёлым сердцем, поверь мне. Это затронуло не только Берлин, по всей стране происходит то же самое. Я ничего не могу поделать.
Одна из солисток нарушила тишину, приняв мою сторону, в отличие от остальных, которые молча стояли, уставившись в пол:
— Но как же мы будем теперь выступать? Мы потеряли часть лучших наших танцоров! А Сюзанна? Она же была нашей примой! Кто теперь её заменит?
— Во-первых, её настоящее имя было Шошанна, а не Сюзанна. — Гретхен, ещё одна солистка, с которой мы никогда не ладили, потому что она слишком напоминала мне змею: холодную интриганку с ядовитым языком, присоединилась к нашему разговору. — А во-вторых, у нас теперь будет нормальная, арийская прима, и я лично думаю, что это просто замечательно. Любая из присутствующих девушек мечтает занять её место, разве я не права?