Я смотрю на Лиду и качаю головой, не разрешаю ей пошевелиться, пусть сидит рядом. Смотрю на часы. Половина одиннадцатого.
Рамазан смеется, подаваясь вперёд.
— По-моему, ты не понял, друг мой, что больше ты ничего не решаешь.
Рамазан поднял руку, делая движение, которое должно послужить сигналом.
Алиса.
Шаги приближаются, замирают у самой двери. Я напрягаю все свои чувства, чтобы быть готовой. Сама не замечаю, как начинаю мысленно читать молитву.
Сердце бьет с такой силой, что вот-вот пробьёт грудную клетку, вырываясь наружу.
Лука, где же ты?
Кто-то заходит стремительно в комнату, включая свет и направляя на меня дуло пистолета. Ослепнув от света, я не различаю вошедшего, только знакомый голос заставляет меня выдохнуть.
— Алиса, твою мать! — Майлз опускает пистолет и подлетает ко мне, чтобы помочь встать на ноги. — Я думал, что с тобой уже что-то случилось!
Я не верю своим глазам, не понимаю, что происходит. Лука оставил меня, дал мне того, что я хочу, наказывая таким образом? Но как он отпустил Майлза?
— Лука не отвечает. — говорю сразу же, поднимая телефон и вновь набираю заветный номер. Майлз забирает у меня телефон, отрубает его и кладёт себе в карман.
— Он на встрече, позже сам наберёт. Сейчас нам нужно идти.
Несколько часами ранее.
Майлз.
Когда Лука вошёл ко мне с решительным выражением лица, я сразу понял, что от него не укрылся визит жены ко мне. Хотя чему удивляться? Я бы был поражен, если бы нам удалось его обдурить.
Каждая черточка его лица была напряжена, брови гневно насупились, между ними образовалась жесткая морщина. Ледяные глаза, оттенённые шрамом-визиткой, впились на меня намертво. Во рту стало сухо.
— Привет, Майлз. — он обходит всю комнату и садится на подоконник, глядя мне прямо в глаза, старается давить психологически. И у него прекрасно это получается. — Ты же знаешь зачем я здесь?
— Есть смутные догадки.
Он кивнул, вздыхая, осматривая комнату и затем меня.
— Не приятно узнавать о беременности жены из разговора с другом, просматривая скрытые камеры. — его голос устрашает, так и сквозит дикой яростью.
— С другом?
Лука встаёт, убирая руки в карманы. Знаю, что разговор даётся ему тяжело. Он старается все свои чувства отфильтровать, подобрать правильные слова.
— Мне трудно описать, что я почувствовал, когда нашёл ее снова, увидел в том баре. И что, когда подумал, что потерял, когда ее забрали у меня из-под носа. Она — ось моей орбиты. Если для того, чтобы она была счастлива, мне придётся устроить ядерную катастрофу, я сделаю это не раздумываясь. Когда меня пытали, все о чем я думал — что она в безопасности. Все, о чем я тебя просил, сберечь ее. Я не сдох, потому что хотел выбраться и разобраться со всеми, кто мог ей угрожать. В голове, как заезженная пластинка, крутились сцена с завода. Алиса в разодранном свадебном платье с отпечатками грязных пальцев. У неё все лицо состояло из одних только испуганных глаз. Только одна мысль, что кто-то трогал ее, доводила до бешенства. Я хотел отрезать каждый палец, который оставил отпечаток на этом платье. И расправился с каждым из четверых. Хуже было только увидеть ее в Грозном… Одну, истощённую и потерявшую нашего ребенка. МОЕГО РЕБЕНКА, блядь, Майлз. Они вкололи какую-то хрень, убив его, и они могли и ее убить? Майлз, что я за мужик, если моя женщина пряталась в фуре? Где были мои братья, когда творили с ней такое? Я ненавидел каждого из Вас. Я не верил КАЖДОМУ из Вас. Решил больше не проявлять слабости, верить только себе, доверять только своему чутью. Любая моя слабость может привести к непоправимому — ее снова заберут у меня.