Настоящее время
— Ави́ну, щэба́шама́йимЙи́ткадэ́ш шимха́. Та́во́ малькутэ́ха. Йеасэ́ ръцо́нъха ба-áретс ка-ашéр на-асá вашáмайим. Тэн-лáну хайóм лéхем хукéйну. У-селáх лáну эт ашматéйну, ка-ашéр солехи́м анáхну ла-ашéр áшему лáну. Вэ-áль-тевиэ́йну лидэ́й массáх, ки-и́м хатзилéйну мин-харá. Ки леха́. Ха-ма́мелаха́. Вэ-ха́гъвура́. Вэха́-тифъэ́рэт ле-о́льмэ́й óлами́м.
Амэ́йн. Господи, ты забрал у меня самое дорогое, что может быть у женщины. Ты отобрал у меня ребёнка. Я никогда не думала, что могу так хотеть детей — пока ты не забрал у меня малыша. Не отбирай у меня и Луку, я прошу тебя… Я знаю, что грешна, знаю, что прошу слишком многого, но это в твоей власти..
От холода сводило колени, но я покорно стояла у иконы Иисуса Христа, моля его о прощении грехов моих, и прося сохранить жизнь Луке. Дьявол верил в Бога, а значит он должен защитить его, не дать гиенам обглодать тело.
Каждое своё утро начинаю в церкви, где мы венчались, чтобы поговорить с отцом Кириллом, помолиться. Я стала учить иврит. Мне хотелось стать ближе к Луке Гроссерия.
Закончив молитву, я встала, распрямляя спину словно позади были крылья.
Охрана ждала снаружи, оцепив улицу. Здесь у меня была возможность побыть наедине с собой и своими мыслями, насладиться тишиной и быть откровенной.
Направляясь к выходу, слушала стук собственный каблуков, отбивающий ритм при каждом шаге. Последний месяц я двигалась под ритм этого стука, он отгонял страх, гнал меня вперёд. Я изгоняла любые мысли, которые зарождались в моей голове, поэтому последнее время в ней была пустота. Что угодно могло привести к боли и хаусу, дезориентации. А мне нельзя было расклеиваться. Я должна быть сильной. Ради него. Я буду сильной.
Я Алиса Гроссерия, жена Дьявола, я априори не имею право на слабость.
Месяц назад.
— Алан! Где Лука?
Не знаю сколько была в отключке, я не просто пришла в себя; вскочила и встала, отключаясь от подключенных аппаратов.
Алан, невероятно напряжённый и серьезный, сидел в кресле, было видно, что он и спал в нем. Об этом говорил его помятый и усталый вид. Красные глаза и пары виски в воздухе говорили о том, что он пил. Его воспалённые глаза источали горечь.
— Не молчи, пожалуйста. — его вид красноречивее любого рассказа, но мне нужно услышать.
Алан встал, подхватывая меня и укладывая обратно.