Парень подходит вплотную, по его лицу вижу, что немного тушуется, потому что я выше и крупнее. Глазомер подвёл его, не оценил. Только сейчас он обращает внимание на моё лицо, на шрам, ставший уже визитной карточкой.
Совсем теряется, вроде похож, а вроде и нет. Стоит истуканом, хлопает глазами, и вот такие идиоты меня охраняют? Кого Захар поставил сюда? Куда делись все мои толковые парни?
— Долбаеб. — не выдерживаю я, вздыхая.
— п-п-п… — Тихомир отходит и вытягивается по струнке, выпучивая глаза. — Простите!
Узнал хозяина все-таки. Прохожу дальше молча. Таким, как он, не место среди моих людей. Лучше никого, чем надеяться на этих оленей.
В больнице тихо, Алан с Захаром всех отправили в другой корпус, где стационар, тут только наши люди, все перекрыто. Толпы охранников тоже не вижу, но до этого тоже доберусь.
Дорогу до нужной операционной знаю наизусть, могу дойти с закрытыми глазами, как же часто я проходил эту дорогу, переживая за друзей и своих людей, за Алису. Не меньше меня провозили по этому коридору истекающего кровью в бессознании.
У самой операционной стоит Захар, словно ожидая меня. Руки в карманах, лицо слишком воинственное, прирос к одному месту. Рядом с ним сидит Лида, собранная и вытянутая по струнке.
Эта девушка мне нравится все больше, молодец, в сто раз лучше Тихомиров, хоть и женщина.
— Что тут у Вас?
— Алан быстро извлёк пулю, сейчас ставит переливание и подключает к аппаратам. Майлз пришёл в себя. — спокойно говорит Захар, не двигаясь, не пропуская меня.
Киваю, не удивляясь, стандартные процедуры после такой операции. Жизни Майлза ничего не угрожает.
Одновременно и выдыхаю, потому что нечто невидимое, еле ощутимое стиснуло легкие еще в гостинице после выстрела, и не отпускало до сих, пока не удостоверился, что он жив, и разочаровываюсь. Не уверен, что найду в себе силы снова спустить курок. Выстрелить, глядя в лицо друга детства.
— Почему Ала не закрыли?
— Он сейчас Майлзу нужен. — отвечает Захар, расставляя ноги шире. Что-то с ним странное, к чему-то готовится.
Я настороженно щурю глаза, чувствуя поднимающийся гнев внутри меня. Восстание.
— Отойди. — я его предупреждаю, понимая, что он зачем-то преграждает мне дорогу, не дает заглянуть в палаты за этими дверьми и довести начатое дело до конца.
— Нет. — отвечает он. Напряжение в каждой черточке его лица, в позе, в глазах.
Я могу сейчас сломать ему пару костей, вправляя голову на место, проводя профилактику оспаривания моих приказов, но мне становится любопытно — почему Захар вдруг решил ослушаться меня?
— Почему же, боюсь спросить!