— Что ты мне не рассказывала? — Мама еще больше насторожилась.
Я почувствовала волну напряжения, то, как она напряглась от моих слов.
— Я…
Господи! Мне не хочется этого говорить, ведь врала все три года об этом маме. Чертовы подростковые годы, чертовы одноклассники, чертово клеймо на всю мою жизнь.
— Скажи! Пожалуйста, скажи! Мне становится плохо от твоих слов…
Отодвинулась чуть дальше, убирая тем самым со своего лица руки мамы. Виновато опустила голову, теребя края своей толстовки. Трудно собраться с мыслями, а уж тем более не терзаться всеми этими ощущениями.
Я все еще помню вкус его губ. Приторный вперемешку с ягодным. От этого губы онемевшие, слегка покалывает кожу, будто туда вонзили острые иголки. Прикосновения еще гуляют по моему телу, а живот тянет от воспоминаний его похабных движений…
Прикрыла лицо руками и вытерла мокрые следы дорожек от слез, поправляя растрепанные волосы. Состояние, слегка говоря, ужасное. Жар снова дал о себе знать, а перед глазами мутнеет. Внутри происходит такая яростная борьба, что в один момент просто хочется застрелиться.
Резкое движение головой привело меня в еще больше тяжелое состояние. Образ мамы закружился в трех картинках, а в голову ударили чем-то тяжелым. Таблетка слишком быстро прекратила действовать. Да и что за таблетка тогда была!?
Схватилась за голову и заморгала часто-часто. Че-ерт! Только не это. Меня начало тянуть в сторону, что я сразу же упала на мягкую кровать мамы. Услышала, как она занервничала и поднялась с кровати. Мама перевернула меня на спину и стала трясти за плечи…
— Мам…мам, мне очень плохо…
— Боже…
Последнее слово я услышала четко, а потом все стало таким далеким и недосягаемым.
***
Придерживаю правым плечом телефон, стараясь найти на своем столе нужный материал. Десять минут назад Ким позвонила мне, спросить, как обстоят мои дела со здоровьем, которое немного захворало. Она много зудела мне под ухо о том, что стоит себя беречь, одеваться теплее, следить за своими нагрузками, правильно питаться и не ложится позже десяти. Вообще, услышала я тоже самое, что и от своей мамы, как только почувствовала под собой твердую поверхность.
Наши «рационные» беседы, а точнее ее беседа со мной, резко прервалась на том, что подруга неожиданно вспомнила об каких-то там листочках, которые оставила у меня в последний раз. Я пыталась найти везде, где только можно, но ничего примечательного не попадалась на глаза. Везде были мои зарисовки и рисунки.
— Ты точно уверена, что оставила у меня? — переспросила в сотый раз, пыхтя в трубку. Было нелегко напрягать свои плечи и руки одновременно.