— Да. Мама потребовала их сегодня найти…Они ей зачем-то нужны.
Сосредоточив внимание на мелькавшие перед глазами разные листочки, под руку попалась небольшая стопочка бумаг, закрепленные скобкой. Вчиталась впервые строчки текста и проморгала несколько раз. Это же официальный документ об зачислении в университет… А что он тут вообще делает? И зачем он ее маме?
— Кажется, я нашла… — глухо вставила три слова, гипнотизируя эти бумаги взглядом.
— Ух, отлично! Можно я сегодня вечером приду к тебе и заберу?
Мотнула головой, прогоняя ненужные мысли. Я просто себя нагружаю.
— Да, конечно… Расскажешь, что и как обстоит в университете. — Мой голос стих на последних словах.
Медленно сглотнула, припоминая понедельник. До сих пор нахожусь в бреду…
— Обязательно! Столько нового! — пропела с веселым голоском Кимберли, хотя мне было не до веселья. — Ладно, я побежала. Мама зовет на завтрак. Целую, обнимаю, жди в шесть. И следи за своим здоровьем.
Закатила глаза на ее слова. Несколькими словами перекинулись и, наконец, отключились.
Отложила и телефон, и документы в сторону, на самое видное место, бредя к своей кровати. Плюхнулась, вглядываясь в белый поток, который сиял от солнечных лучей за окном. Сегодня вновь была ясная погода, пели птицы, машины шумели с главной дороги, а люди слонялись туда-сюда. Сегодня суббота и переполох неимоверный. Некоторые затаривались к следующей неделе, кто-то устраивал шопинг, пополняя запасы гардероба, а другие гуляли, наслаждаясь спокойным днем.
Только я вот сидела в четырех стенах.
Во вторник утром я проснулась в еще худшем состоянии, голова гудела, перед глазами стоял черный туман, а тело жутко горело. Мама вызвала к моему пробуждению врача, и он поставил диагноз, что мой организм немного дал сбой, не выдержав такую резкую нагрузку. И для восстановления нужно было отлежаться всего пару деньков, а потом с новой головой возвращаться к работе.
Четыре дня пролежала дома. А такое ощущение в психбольнице.
Все эти дни мои мысли занимал лишь Росс.
Росс. Росс. Росс. Какое помешательство на нем. Да и не только в этом.
Мучили меня и отголоски прошлого: мои одноклассники, вечно насмехающиеся надо мной, и этот неизбежный штамп на мне. Голова еще сильнее начинала болеть, стоило припомнить тот день, когда моя жизнь стала похоже на ад. Я держала себя стойко, гордо с двойной силой, посылала всех, плевала на все, что говорят мне в лицо — это я делала умело и даже без колебаний. Но, оказавшись в своей комнате, когда их спины повернуты ко мне, роняла слезы одна за другой и загоняла себя в угол.