– Я не понимаю! – воскликнула Валентайн.
– Ты, вероятно, хочешь, чтобы я замолчала, – резко ответила ей миссис Дюшемен. – Да я и сама с удовольствием это сделаю.
– Нет уж, пожалуй, продолжи, – проговорила Вален-тайн.
– Мы хотели устроить маленький семейный ужин до того, как соберутся все гости, и на этом ужине должны были присутствовать мы с Винни и ты, как в старые добрые времена. Но этот человек тоже к нам напросился, так что, сама понимаешь, теперь мы не можем тебя позвать.
– Не понимаю почему, – сказала Валентайн. – Я всегда рада встречам с мистером Титженсом!
Миссис Дюшемен пристально на нее посмотрела.
– Не вижу никакого смысла в том, чтобы и дальше носить эту маску, – проговорила она. – Определенно ужасно, что твоей матери приходится расхаживать повсюду с этим человеком и что происходят такие жуткие сцены, как у нас в пятницу. Миссис Титженс повела себя по-геройски. Но ты совершенно не вправе подвергать нас, своих друзей, подобным испытаниям.
– Ты говоришь о… Сильвии Титженс…
– Муж настаивает на том, чтобы я прямо тебя спросила, – продолжила миссис Дюшемен. – Но я не буду. Просто не буду. Я придумала для тебя предлог, что якобы нет подходящего платья. Конечно, я одолжила бы тебе свое, будь этот мужчина жаден или беден и потому не в силах достойно тебя содержать. Но, повторяю, с нашим официальным положением мы не можем – не можем, это безумно с нашей стороны – потворствовать этой интрижке. Тем более что его супруга проявляет к нам благосклонность. Она заглянула к нам один раз и, быть может, придет еще. – Тут она ненадолго замолчала и торжественно продолжила: – Предупреждаю тебя: если произойдет раскол семьи, а он должен произойти, ибо какая женщина станет терпеть такое? – мы встанем на сторону миссис Титженс. Она всегда найдет у нас приют.
Перед глазами Валентайн возникла поразительная картина: Сильвия Титженс стоит рядом с Эдит Этель, возвышаясь над ней, словно жираф над страусом.
– Этель! Я что, схожу с ума? – воскликнула она. – Или ты? Поверь, я не понимаю…
– Ради бога, попридержи язык, бесстыдница! – воскликнула миссис Дюшемен. – Ведь у тебя же ребенок от этого мужчины, разве не так?
Внезапно Валентайн увидела высокие серебряные подсвечники, темные полированные панели священнического дома, обезумевшее лицо Эдит Этель и ее растрепавшиеся волосы.
– Нет! Конечно же нет! – сказала она. – Заруби это себе на носу! Нет у меня никакого ребенка. – Она сделала над собой еще одно усилие, перебарывая сильнейшую усталость. – Уверяю тебя – умоляю тебя поверить мне, если только тебе от этого станет легче, – мистер Титженс ни разу не признался мне в любви. А я – ему. Мы с ним и не разговаривали толком за все то время, что знакомы.