Он не умел поддаваться боли. Или можно сказать, он не давал понять близким, что ему больно. Думаю, он не хотел, чтобы мы страдали. Врачи советовали нам не говорить ему правду, они боялись психологических проблем. Мы сказали отцу, что он серьезно болен, что нужно масштабное лечение. Но, по-моему, он все понял.
Мне его очень не хватает. Он не смог наслаждаться последними годами жизни, после того, как сломал спину. Самая большая боль – то, что он не увидел своих внуков, потому что дети ему очень нравились, как и животные. Он был очень добрым человеком, и простые существа это чувствуют. Когда я был маленьким, в наших краях еще обитали одичавшие собаки, и время от времени они встречались нам на улице. Это были агрессивные, опасные, рычащие звери, возможно, больные. Но ни одна собака не оскалилась на моего отца. Я думаю, что он со своим добром и терпением мог бы приручить даже медведя, потому что и медведь понял бы его сердце.
Я никогда не оплакивал по-настоящему своего отца, но сегодня могу сказать, что наконец-то понял его как человека. Теперь, когда я сам стал отцом. Мне не хватает того двойного ощущения, когда ты одновременно и сын, и отец, думаю, так я бы больше дал своим детям. Хотя я и говорю, что уроки моего отца должны перейти через меня и моим детям, к тем внукам, которых он никогда не видел. Я понимал его и очень держусь за те уроки, которые он мне преподал. Надеюсь, что в том, какой я отец, есть много от моего отца. Я бы очень хотел, чтобы мои дети однажды сказали мне, что я похож на своего отца, – я желаю этого и для них, и для себя. Он был центральной фигурой нашей семьи, он всем управлял, не показывая этого. Он всегда знал правильное слово – может быть, поэтому он и использовал так мало слов. Он умел принимать правильное решение и в незначительных, и в самых важных случаях. Теперь я знаю, что все мы сыновья сыновей, что это цепь нашей жизни. И мы должны быть достойны тех, кто нам предшествовал.
Я не смог вылечить своего отца, несмотря на все мои знакомства и связи, и это показало мне хрупкость нашей жизни, ее постоянную шаткость. Иногда нам кажется, что мы можем все контролировать и всем управлять, но это не так. Я понял это несколько лет назад, в Южной Африке, во время сафари. Мы выехали на рассвете на джипах с открытым верхом, закутавшись в пледы, потому что утром было очень холодно. В определенный момент нам навстречу попался ягуар. С нами был вооруженный охотник, но думаю, что его ружье оказалось бы абсолютно бесполезным, если бы зверь решил нас атаковать – в несколько секунд его «охотничьим трофеем» стал бы я. Природа намного величавее и серьезнее нас – она выражает это через болезни или смерти, потому что и болезнь, и смерть кажутся нам непознаваемыми. Нам кажется, что это может случиться лишь с другими, но не с нами. В то утро в Африке помимо ягуара мы увидели семью маленьких львят. Природа – это не только угроза, это еще и красота и нежность. И это постоянный урок. Мне в голову не приходило, что гиппопотам – одно из самых опасных животных. Я представлял его себе безобидным, как в рекламе. Но он может раздробить тебя на куски одним ударом челюсти, потому что у него огромные зубы. Он намного опаснее крокодила, и слон тоже не шутит, если он злится. В те африканские дни я понял, какой человек слабый и маленький. Он постоянно должен охранять себя, осматриваться и прислушиваться. И сопротивляться.