— Одна лишь вероятность очутиться в чьей-то власти вызывает у ангела подозрение и злость.
— Другие ангелы тебя сторонятся, — осознала я.
— Никто из нас в принципе не ладит друг с другом, но да, они особенно враждебно относятся к моему присутствию.
— Это грустно.
— Просто так должно быть. Если бы я им нравился, если бы они меня не боялись, то из меня получился бы не очень эффективный Мастер-Дознаватель. Дознаватели сами должны держаться в стороне от остального Легиона. Того требует наша работа.
— Это звучит так одиноко.
Он взглянул в мою сторону, пристально присмотревшись ко мне.
— Ты не должна жалеть меня, Каденс.
— Почему нет?
— Потому что… — он нахмурился. — Я не заслуживаю твоего сочувствия. Ты отдаёшь его слишком свободно, слишком легко. Враг может использовать это против тебя.
— Думаю, я знаю разницу между другом и врагом, Дамиэль. Ты мне не враг. Ты мой друг.
— Друзья, — он выглядел задумчивым. — Эта дружба может стать проблематичной, если мне когда-либо придётся тебя допросить.
Я ослепительно улыбнулась ему.
— Тогда мне лучше приложить дополнительные усилия, чтобы вести себя хорошо и не делать ничего такого, из-за чего я окажусь в твоём кресле для допроса.
— Уверен, у тебя это не вызовет проблем, принцесса. Ты всегда была идеальной.
— Так гласит моё личное дело?
— Более многословно, но по сути да.
Мне в голову пришла шальная мысль.
— Интересно, что гласит твоё личное дело.
— Тебе придётся спросить у Никс. Моё личное дело уже очень долгое время видела только она.
— А ты его не видел?
— Нет.
— Ты никогда не испытывал соблазна заглянуть туда одним глазком? — спросила я.
— Сопротивление искушению закаляет характер.
Я рассмеялась.
— У тебя с моим отцом больше общего, чем вы оба признаете. Ты знаешь, что он постоянно помещал меня возле того, чего мне больше всего хотелось в тот или иной момент? Вода во время тяжёлой тренировки. Куртка во время тренировки при минусовой температуре, которую я должна была терпеть в футболке и трико для бега. А потом он смотрел, сколько я выдержу, не схватив то, в чем я нуждалась.
— И каковы были твои успехи?
— Неплохие, если смотреть в целом, — ответила я. — Я воздерживалась от воды и куртки. Но он знал мою величайшую слабость. Наша экономка готовила клубничные пирожные. Каждое из них походило на крохотный кусочек рая. Я до ужаса обожала эти клубничные пирожные, и мой отец знал об этом. Он часто ставил их на стол во время обеда. Само собой, я не должна была их есть; они находились под запретом. Он ставил их туда лишь для того, чтобы помучить меня. Затем, после каждого обеда, он выбрасывал их в мусорное ведро. Ну, однажды ночью (думаю, мне тогда было лет восемь) я обнаружила, что он оставил на тарелке несколько крошек от клубничных пирожных.