— Мы указали тебе путь, и ты пришла! — услышала Ялика тихие мелодичные голоса, напоминающие то ли беззаботный шорох весенней листвы, то ли легчайшее прикосновение игривого ветерка, и испуганно распахнула нещадно слезящиеся глаза.
Сквозь нестерпимо яркую пелену огненной завесы, окружившую ее со всех сторон, изумленная ворожея с трудом смогла различить пару извивающихся в замысловатом хороводе фигур. Две вужалки, скинувшие свои змеиные шкуры и представшие перед взором Ялики в своем истинном обличии полуженщин-полузмей, то выныривали из стены пламени, то, переплетая тела, вновь растворялись в его полыхающем чреве. Чуждая миру живых, неестественная красота дочерей царя аспидов завораживала и притягивала к себе взгляд пораженной небывалым чудом ведуньи ничуть не меньше, чем их не прерывающийся ни на одно мгновение гипнотический танец.
— Где я? — только и смогла выдавить из себя Ялика.
— Это Знич, пламя изначального, — был ответ, словно произнесенный бесконечным множеством уст одновременно.
— За друзей не тревожься, — угадав мысли ворожеи, продолжили вужалки. — Вы скоро вновь увидитесь.
— Зачем я здесь? — тихо спросила Ялика.
— Чтобы найти ответы. Мы поможем.
— Но почему? — искренне удивилась ворожея. — Ваш отец так жаждал мести за убитую дочь и страстно желал гибели и мне, и всем людям разом.
— Мы давно оплакали нашу сестру. Это ее выбор и ее судьба. Так должно. Мы помогаем не тебе или тебе подобным, но миру. Наше время уходит — но что-то кончается, а что-то начинается. Искра не должна потухнуть.
— Да о какой Искре вы все талдычите, словно сговорившись? — потеряла терпение вдруг не на шутку разозлившаяся Ялика.
— Ты сама поймешь.
С этими словами вужалки вдруг оборвали свой причудливый хоровод, беззвучно растворившись во вспыхнувшем и тут же опавшем пламени. Совсем растерявшаяся и ничего не понимающая Ялика очутилась вдруг в одиночестве, беспомощно плавая в холодной звенящей пустоте. А всего лишь через крохотное мгновение на беззащитную перед чудовищным напором девушку всесокрушающей лавиной обрушилась череда образов, безжалостно смявших волю, подобно мягкому бумажному кулю, и разделивших сознание на тысячу крохотных осколков, каждый из которых начал существовать сам по себе, независимо от других. Нахлынувшие видения проносились перед внутренним взором потерявшей целостность восприятия девушки будто несущийся в смертельном галопе табун обезумевших лошадей, перемешиваясь и наслаиваясь друг на друга. Ялике с большим трудом удавалось сохранить хоть толику рассудка в этом фантасмагоричном мельтешении размытых картинок и зыбких галлюцинаций.