Зловеще ухмыляющийся Охотник стремительно подскочил к бьющемуся в чудовищной агонии зверю, каким-то чудом извернулся, избежав удара могучих копыт, обеими руками схватился за потускневший рог Индрика и с невероятной силой потянул на себя. Отвратительный хруст разрываемой плоти, казалось, на секунду оглушил беспомощную ворожею, заставив содрогнуться всей своей бесплотной сущностью и на короткие мгновения разделить с поверженным Индриком его непостижимо мучительную боль.
Из черной раны на лбу Первозверя хлынул фонтан необычайно яркой в царившем вокруг мраке крови. Умирающий зверь замер на секунду, будто бы осознавая происшедшее с ним, и вдруг, страшно хрипя, забился в предсмертной агонии. Никогда еще Ялике не доводилось видеть и чувствовать ничего страшнее и отвратительнее. Казалось, ей пришлось разделить последние секунды жизни зверя, милосердно приняв на себя часть его боли, чтобы облегчить его боль и страдания. Торжествующий Охотник, покрытый кровавыми разводами, ликующе воздел к небу руки с зажатым в них рогом. Вслед за медленно угасающей жизнью Индрика, угасало и видение. Но перед тем, как сознание Ялики вновь погрузилось в благостную тьму, она увидела, как Охотник, вновь превратившийся в черное размазанное пятно, двумя стремительными ударами, не знающими ни пощады, ни преграды, оборвал существование своих товарищей, каким-то невероятным образом смяв и превратив их плоть в жалкие кровоточащие ошметки.
Давясь слезами боли и сожаления, Ялика, раз за разом переживая увиденное, безвольно растворилась в сострадательных объятиях молчаливого мрака, всецело завладевшего ее сознанием. И лишь вновь нахлынувшие образы смогли выдернуть девушку из равнодушной меланхолии, бессильной злости и разрывающего душу отчаяния. На этот раз она увидела волчицу, забившуюся от посторонних взглядов в укромное логово. Волчицу, готовую вот-вот разрешиться от тяжкого бремени, жалостливо скулящую и беспокойно мечущуюся в предродовых схватках. И вновь Ялика могла лишь наблюдать, не в силах ни помочь, ни хоть как-то облегчить боль страдающего животного. Тело волчицы била частая мелкая дрожь. Она отчаянно скулила, выгибаясь дугой, яростно билась головой о землю, вывалив покрытый кровавой слюной язык и отчаянно вращая обезумевшими от нестерпимой муки глазами. Ее невероятно раздувшийся живот вдруг запульсировал, будто бы какое-то неведомое чудовище старалось проложить себе путь сквозь плоть страдающего животного. На губах отчаянно хрипящей волчицы выступила пена. От невероятного напряжения лопнули глаза. А из ее кровоточащего, сведенного судорогой чрева с каким-то мерзким хрустом и чавканьем вывалился покрытый слизью и кровью младенец. Человеческий младенец, тут же принявшийся пожирать плоть убитой им матери. Не в силах справиться с отвращением, Ялика зажмурилась, а когда снова открыла глаза, то увидела Охотника, заботливо баюкающего на руках того самого младенца. Кошмарный ребенок, блаженно улыбаясь и гукая, сжимал в руках тускло сверкающий рог Индрика, словно какую-то чудовищную погремушку.