Разогнав черную тучу горестных мыслей, Ялика заставила себя медленно открыть глаза.
Мир мертвых, как и в прошлый раз, встретил ворожею густым клубящимся маревом, которое, впрочем, с первым же ее шагом испуганно отпрянуло куда-то в сторону, открыв взору девушки ровную, плоскую, как блин, равнину, словно бы выжженную невиданным пламенем. Безжизненное плато, скупо освещенное мертвенно-серым светом, безрадостно льющимся с монотонно свинцового неба, властно раскинулось до самого горизонта. Ни кустика, ни деревца, лишь редкие закопченные и оплавленные чудовищным жаром валуны, да серый пепел под ногами. Стоило лишь только потревожить его вековечный покой, как в воздух тут же поднимались искрящиеся красными мушками дымчато-хмурые вихри. Закручиваясь прихотливо извивающимися спиралями, они освобождали из своего безрадостного чрева сотни огнистых искр и обреченно-медленно опадали на землю.
Неподвижно замерев на месте, Ялика опасливо прислушалась к своим ощущениям. Внезапно сознание девушки захлестнуло мучительной волной неизбывной, болезненно-беспомощной тоски. Настолько тягучей и пронзительной, полной невыразимого отчаяния, что ворожея сразу же догадалась о ее истинной природе. Только души умерших раньше предначертанного срока, могут испытывать подобные муки, страдая от постигшей их несправедливой участи. Слишком хорошо они помнили, каково это быть живым, и оттого, попав в лишенные какой бы то ни было радости и надежды чертоги смерти, тяготились своими воспоминаниями, причиняющими невыразимые страдания. Лишь перейдя по Калинову Мосту, души умерших наконец-то обретают покой, в одно мгновение, лишившись в бурлящем пламени течения Пучай-реки, всякой памяти о прошлой жизни.
Именно этого и не должна допустить Ялика. Ей, во что бы то ни стало, нужно найти бесплотные души северян, задержать их на границе двух миров, не позволив совершить роковой шаг по Калинову Мосту, с которого уже не будет возврата. А выпитая кровь ей в этом поможет, указав направление.
Не в силах больше сдерживать всесокрушающий шквал горести и печали, Ялика неожиданно для себя завыла, как-то совсем по-звериному, надсадно и заунывно. На ее глазах вдруг выступили кровавые слезы. Взор заволокло красным туманом, в одночасье превратившим выцветшую, пепельно-серую реальность вокруг в огненно-яркую, пламенеющую алым пустошь. Невесомо сорвавшись с ресниц, три рубиновые капли устремились было к земле, но где-то на полпути замерли на мгновение, а потом, покружившись вокруг остолбеневшей ворожеи в неком хаотичном подобии танца, и неуловимо для взгляда, разом превратились в пульсирующие красные нити, протянувшиеся к далекому горизонту. Совсем не ожидавшая подобного Ялика едва успела подхватить кровяные жилки до того, как те безвольно опали к ее ногам.