— Поговорила бы ты с ним, пресветлая, — чуть ли не жалостливо взмолился он. — Меня Никодим и слушать не желает, а тебя, может, и послушает. Отговори его, богами прошу. Не за себя ведь, а ради блага друга ближнего. Если нарочитые мужи прознают, куда он монету звонкую из казны тратит, так не сносить ему головы.
— Да уж, друже, — неторопливо протянула Ялика, задумчиво разглаживая складки на сарафане. — Никодим твой, и вправду, головой скорбен. Как он Индрика-то ловить удумал? Ведомо же даже дитю неразумному, что зверь этот не по тучным пастбищам ходит, а у самых костей земли, там, куда смертным путь и вовсе заказан. Да и сомневаюсь я, что есть сила на земле, Индрика удержать способная.
— Ну, так ему и скажи об этом, — эхом отозвался Добрыня, пожав плечами. — Ты же ворожея, как никак, да и город своим умением уберегла — авось, твое слово да повесомей моего окажется.
Кивнув своим мыслям, Ялика решительно встала, чуть не опрокинув пустую кружку, застывшую в хрупком равновесии у самого края стола.
— Пойдем, Добрынюшка, поговорим с головой, что ли, — решительно заявила она, бросив задумчивый взгляд на явно обрадовавшегося здоровяка.
— Ну, вот дуреха, — разочарованно пробормотал меша. — И что мне с ней делать? Вечно в неприятности встревает всякие.
Сердито мотнув ушами, он кинулся следом за ворожеей, вышедшей из корчмы в сопровождении приободрившегося Добрыни. Чуть не получив закрывающейся дверью по носу, раздраженно мяукающий кот юркнул за порог под насмешливыми взглядами оставшихся посетителей.
Город, казалось, даже не заметил страшных событий трехдневной давности. Все также деловито сновал люд, занятый повседневными делами, все также драли глотки всевозможные зазывалы, и все тот же вездесущий печной дым, подчиняясь воле налетевшего ветерка, то и дело накрывал своими удушливыми объятиями улицы, заполненные беспечными обывателями. Лишь кое-где внимательный взгляд мог наткнуться на печальную избу, одна из стен которой, согласно древнему обычаю, была разобрана, чтобы вынести умершего, а затем и проводить его дух в иной мир, доверив жаркому пламени погребального костра бездыханное тело. Впрочем, подобные дома встречались нечасто. Да и выглянувшее, наконец, солнце, разогнавшее своими ласковыми лучами хмарь, устлавшую серой пеленой небо, заставило отвлечься от тягостных дум и печалей. Стараясь не отставать от уверенно рассекающего толпу Добрыни, Ялика незаметно для себя начала как-то совсем по-детски радоваться теплу светила и забавам его вечных спутников, солнечных зайчиков, беспечно игравших то на стенах домов, то на хмурых озабоченных лицах прохожих. Даже устроившийся на плечах ворожеи Митрофан, ворчливо сетующий на ее глупость, в конце концов успокоился и добродушно заурчал.