Не проходит и пяти минут, как он снова подходит ко мне, но на этот раз действует более жестко. Молча стаскивает с меня штаны, рвет футболку и грубо сжимает грудь через лифчик. Это больно и я пытаюсь убрать его руки, болезненно всхлипываю и пытаюсь оттолкнуть, но он такой тяжелый. Как гора. Толкай не толкай, с места не сдвигается.
— Хорошо. — хрипло шепчет он, прижимаясь щекой к моей щеке, опаляя кожу горячим дыханием. — Сегодня я отпущу тебя домой. Но ты должна кое-что для меня сделать….
Берет мою руку и кладет её на свой напряженный и красный от возбуждения ствол.
— Ты должна помочь мне с этим. Обхвати сильнее, и двигай рукой вот так….
Он берет мою руку и заставляет меня водить ею по Нему. Вверх вниз, вверх вниз. Бесконечно.
Вижу как сжимает зубы и смотрит прямо в глаза. Я отвожу взгляд но он заставляет смотреть четко на него, поддевая подбородок.
— Ты хочешь уйти домой?
Дожидается моего утвердительного кивка, после чего говорит сдержанно.
— Тогда постарайся чтобы мне понравилось, Таня. Иначе…. - недвусмысленно кладет свою руку мне на ширинку. Взгляд его моментально ожесточается.
Этого мне достаточно для того, чтобы взять себя в руки, собраться с силами и сделать то, что он хочет от меня.
Обхватываю его орган рукой, совершаю мягкие движения так, как он мне и показывал, но кажется он снова чем-то недоволен.
Вижу как на его лице появляется жесткая ухмылка. Не знаю как её расценивать. Он смеется надо мной? Мстит за что-то? Глумится….
— Ты совсем не стараешься, дорогая. — издевательски произносит он, и снова лезет к моей ширинке. — Придется вернуться к первоначальному плану. Этого хочешь?
— Нет. — отвечаю слишком поспешно, вызывая новый злорадный взгляд. — Я буду стараться… правда!
Обхватываю сильнее и веду рукой так, как он мне показал. Судя по его чернеющим глазам и учащающемуся дыханию, которое становится более шумным, это именно то, чего он ждет от меня.
На краю красной головки появляется белесая капелька, и я понимаю, что в этот раз делаю все правильно.
Ненавижу себя за это. Ненавижу его за то, что заставляет меня делать это с ним.
Кажется, все мои чувства и всё презрение к себе и к нему написано у меня на лице, поскольку он смотрит гневно, хватает меня за руку, не давая возможности продолжать, говорит жестко:
— Чего хмуришься? Не нравлюсь?
Опускаю глаза и ничего не говорю. Зачем что-то говорить, если все мысли у меня на лице написаны?
— Да, я не тот, кого ты хочешь, Таня. — спокойно говорит он, убирая мою руку со своего дергающегося и ждущего ласки ствола. После этого пренебрежительно отталкивает и зло цедит.