Странно, а Мирославе казалось, что она тиха и невидима, как профессиональный домушник на «деле».
Та картина, которая открылась перед испуганным Василием Фёдоровичем, когда он всё-таки включил освещение, была одновременно и до ужаса смешной, и до жути печальной. Нет, ползущая по полу удивлённая девица с сумкой в зубах выглядела, конечно, забавно. Но тот факт, что эта самая девица приходилась ему единственной дочерью, желание веселиться отбивал сразу.
— Мира, — начал мужчина с присущим ему спокойствием. В тот момент он ещё верил, что всё происходящее — не больше, чем простое недоразумение. — Будь добра, объясни, что ты делаешь?
Девушка на несколько долгих секунд застыла, изображая на лице серьёзную работу мысли. А потом выдала, самым что ни на есть, наивным голоском:
— Я зажигалку уронила, — и улыбнулась собственной гениальности.
— Ты что ещё и куришь?
Видимо в этот момент мозг Мирославы работал слишком лениво, и мыслил со странными сбоями. Чего она вообще про эту зажигалку вспомнила?
— Нет, папочка. Ты что? — воскликнула она, усаживаясь на пол и вытягивая ножки, как делала когда-то в глубоком детстве. — Даже никогда не пробовала! — И взгляд такой честный-честный.
Мужчина благоразумно промолчал, решив, что эту тему они обязательно поднимут позже. Возможно, завтра утром. И даже хотел отпустить дочь спать, но тут заметил, что один рукав её лёгкого белого пиджака оторван, а на втором очень явно видны следы чего-то красного, очень похожего на кровь.
— Мирочка, детка, а что с твоей одеждой? — поинтересовался родитель, медленно подходя ближе и со всё больше нарастающим ужасом осматривая собственную дочь.
А посмотреть было на что. Волосы её оказались растрёпаны, на щеке и левой руке красовались несколько свежих царапин, судя по всему, от ногтей. Переносица покраснела и начала опухать, а во что превратилась некогда дорогая красивая одежда — даже говорить не хочется.
Девушка проследила за напряжённым взглядом ошарашенного папы и быстро приняла единственное верное в этой ситуации решение — отступать.
— Я… это… упала, — протянула она, поднимаясь на ноги. Вот только стоять у неё получалось плохо.
Пространство снова начало кружить свои весёлые карусели, именуемые в народе «вертолётами», но Мира всё-таки нашла в себе силы сделать первый шаг. Впереди маячила заветная цель: лестница, у которой имелись перила. Значит, подняться будет не так сложно. А там главное до второго этажа доковылять, ведь дверь её комнаты самая первая.
— Да ты пьяна! — всё хвалёное самообладание Василия Фёдоровича пошло прахом. Говорить спокойно он уже не мог. Да и кто бы в такой ситуации поступил по-другому? — Мирослава! Что происходит?