Я опустилась на синий королевский диван в центре фойе, пока Кен направился к столу. Стойка была небольшой, украшенной золотым солнцем. За ним на стене был золотой рисунок павлина и журавля в стиле японских картин. Я видела схожие картины во снах-воспоминаниях, которые Кен дал мне, о собраниях Совета Токио сотни лет назад. После перелета мне казалось, что я принесла те фрагменты с собой из Японии. Воспоминания о старом Совете и их традиционных способах усиливали новую связь со страной папы. Но то, что мы сделали с Токио, чтобы пойти против Совета, вызвало бурю в политике Иных Токио и задело общества Иных вокруг Тихого океана, как мне сообщил Кен. Мурасэ, Мидори, сестра Кена Бен — вся семья Кена стала для меня важной за короткую неделю, проведенную в Японию. Они пробрались в узкий круг близких мне, где после смерти мамы были только Марлин и папа.
Через пару минут Кен подошел и протянул руку. Я сжала его рукав на запястье. Он опустил взгляд, нахмурился и поднял меня на ноги.
— Что?
— Только пришло в голову, — сказал Кен на английском, хоть уже не включал Элизу в разговор. Видимо, в отелях английского стиля хотелось так говорить. — Ты могла бы носить перчатки.
Я фыркнула.
— Ты не понимаешь основной концепт отрицания. Да, этого работало зимой, но я люблю джинсы и толстовки. Представь меня в облике ретро-детки летом? Люди пялились. И я постоянно оттирала с перчаток пятна кофе. Я уже была странной. Я предпочла быть незаметной чудачкой.
— Ах, — сказал Кен. — Тогда нужно быть осторожной на публике, — я представляла, как он пришел к этому выводу. Но он не стал продолжать. Я не хотела его сочувствие. Я уже была не той Кои.
В лифте Кен забрал мою сумку и повесил на свое плечо. Он убрал прядь волос мне за ухо. Я поежилась от тепла его пальцев у чувствительной кожи. Он удерживал мгновение мой взгляд, не требуя, не спрашивая. Отель точно был с включенным отоплением на полную, потому что мне стало жарко, и румянец двигался от головы по шее к плечам.
— Я не хочу быть чудачкой, — сказала я.
— Знаю.
— Кваскви злится из-за того, что я не вытащила фрагмент из того парня. А если, — мой голос стал хриплым, — он был из Нордваст Уффхейма? А если помог сделать это с Дзунуквой?
Лифт звякнул, двери раздвинулись.
— Брайан не смог навредить ей. Может, он и хотел, но не смог, — Кен вел по коридору, остановился у двери с названием «Номер Уорхол».
«Сколько же было у него на счету? Ой-ой».
Кен открыл дверь самого экстравагантного номера из всех, где я бывала. Там был безумный роскошный ковер, лиловое бархатное кресло и картина Мэрилин Монро над кроватью королевского размера. Я пронзила Кена взглядом.