замечая этого. Я могла бы солгать, сказав, что сделала это по необходимости, но на
самом деле, Генри мне нравился. Его жена передавала мне пироги с вишней, а я
дарила на все праздники особые мази для суставов, которые «творили чудеса».
Воздействовать на людей незаконно, но у меня был допуск к подобным влияниям.
Конечно, каждый случай должен быть обоснован и зарегистрирован. Вот только кто
сможет отследить меня? Правильный ответ - никто.
Дверь толкнула колокольчик с язычком рыбкой, и он приветствовал меня низким
звоном.
-Дом, милый дом, - пробормотала я и поставила коробку на пуфик.
Мне нравилась моя студия. Стены я снесла для того, чтобы было больше воздуха.
Обувь нужно было снимать, чтобы не испачкать коврики, разложенные по
деревянному полу. Приятно ощущать шелковые нити или гладкую соломку босыми
ступнями. Стены гостиной покрывала мягкая пробка и тканые обои. Часто я
проводила по поверхности пальцами, чтобы осязать приятную текстуру. Зона
спальни начиналась со шторы из разноцветных кристаллов, нанизанных на нити.
Когда открывались окна, они покачивались на ветру, баюкая меня шорохом. Сама
кровать была банальной: широченная, крепкая с высоким кованным изголовьем, на
изогнутых ножках, с знатным ортопедическим матрасом. Пара десятков
разномастных подушек кочевали с нее на диван и обратно, но вязанный плед
обосновался на ней давно и прочно. Его подарила мне одна Высшая, пообещав,
что уж эта вещица не даст замерзнуть самыми долгими ночами. Она слишком
хорошо понимала, что подобным мне приходится всегда быть одинокими.
Под потолком реяли ловцы снов на выбеленной водой и временем ветви,
найденной на берегу океана, на потерянном роге оленя и скрученных в круг травах
погибшего мира, с опаленными потухшим солнцем верхушками. Перья мягко
крутились от сквозняков, камешки, высушенные цветы, крохотные птичьи косточки,
изящные ракушки, кусочки янтаря, обернутые нитями и серебряной проволокой,
застыли в плену шелковой паутины. Когда спускалась тьма и я зажигала свечи, в
тенях на потолке плясали удивительные тени. Линии складывались в буквы, и я
могла часами разгадывать загадки, которых могло и не быть. Это помогало не спать
в те ночи, когда кошмары подступали ближе обычного.
В углу, за узорчатой ширмой пряталась винтовая лестница, ведущая на крышу. Там,
под пологом дикого винограда, стоял шезлонг, на котором я встречала закаты и
рассветы. Солнце становилось будто моим собственным, скатываясь за далекие
здания и растекаясь по крохотным кусочкам перламутровых раковин, покрывающих
островок медитации. Музыка ветра из бамбуковых трубочек, стала привычным