- А я теперь, выходит, не еду. Рапорт обратно взял. Так что передавайте от меня привет Москве. Сами-то вы едете?
- Попытаюсь еще сегодня, поездом.
- Значит, проститься с нами пришли?
- Не только. - Лопатин объяснил, что договорился с Иноземцевым показать ему свой очерк.
- Давайте мне, - сказал Рындин, протягивая руку. Но когда Лопатин вынул из полевой сумки очерк, покачал головой: - Я насчет этого ненадежный, если складню написано - обязательно увлекусь и какую-нибудь военную тайну не вычеркну. За одну статью в "Красном флоте" уже имел выговор. Пойдем вместе прямо к Сидорину - этот через свои очки ничего не проморгает...
Он сунул в карман черных флотских, заправленных в сапоги брюк кисет с махоркой и, грузно скрипя ступеньками, полез вместе с Лопатиным на верхний этаж к капитану первого ранга Сидорину.
23
За всю корреспондентскую жизнь Лопатина у него еще не было такого бешеного в смысле работы времени, как этот декабрь под Москвой, куда он вернулся в первый день нашего контрнаступления.
Когда фигура Лопатина в нескладно, по-бабьи сидевшем на нем слишком длинном полушубке появлялась вечером в коридорах "Правды", где теперь на четвертом этаже ютилась и "Красная звезда", дежурившие по номеру, радуясь, что он снова благополучно вернулся, с ходу поили его чаем и забрасывали вопросами: "Как там? Далеко ли прошли за Клин? Сильно ли разбит Калинин?
Много ли видел на дорогах побросанных немцами танков и машин?" Он входил в кабинет к редактору доложить о поездке, а через пятнадцать минут уже шагал по машинному бюро, пятная пол оттаявшими валенками. Он не решался диктовать сидя, боялся заснуть.
Просидев три дня под Волоколамском, пока город не взяли, и написав еще один очерк, Лопатин вылетел на южный участок фронта к Одоеву. Когда он прилетел туда, город был уже занят; по улицам проходили тылы освободившей его кавалерийской дивизии.
У самолета подломился костыль, его надо было менять; волейневолей пришлось заночевать в Одоеве.
Город был сильно разбит поочередно немецкими и нашими бомбежками и на треть сожжен немцами при отходе. Во всех, даже целых, домах были выбиты стекла. По заваленным снегом улицам медленно шли люди, они останавливались около домов - своих и чужих, заглядывали внутрь через разбитые вдребезги стекла, пожимали плечами, некоторые плакали. Кое-где мелькали непривычно выглядевшие вывески учреждений и частных парикмахерских, с надписями на русском и немецком языках. Наконец Лопатин Добрался до здания райисполкома и зашел к председателю, который уже полдня как вернулся сюда вместе с первым вошедшим в город эскадроном.