Но… поздно.
Я не смогла, как он. Я ослаблена жаждой жизни, стыжусь желания еще немного оттянуть время своего смертного часа, украсть у Костлявой еще хоть день жизни.
Новый Король Севера становится рядом, забирает мою руку из толстых трясущихся ладоней жреца. Хочу посмотреть на него — и не могу. Умираю от страха. Сил едва хватает, чтобы не гнуть спину и вслед за жрецом повторять слова брачной клятвы: по ту сторону двери жизни и по эту — быть вместе, в самой темной печали и в самой светлой радости — быть вместе, в нищете и в богатстве — быть вместе.
Моим пальцам в его ладони… уютно. Он носит черные перчатки из бобровых шкурок, но даже сквозь них я вижу фиолетовый туман древнего, как мир, колдовства мейритов. Говорят, он плоть от плоти самой смерти, говорят, он искупался в крови младенцев, говорят, он убивает одним лишь взглядом.
Толстяк заканчивает обряд. Церемония коротка до неприличия, но мне радостно и легко от того, что все, наконец, позади.
Осталось последнее — поцелуй.
Я замираю, когда он поднимает с моего лица расшитую вуаль, уговариваю себя не закрывать глаза, но жмурюсь так сильно, что веки наполняет боль.
Время между ударами сердца тянется бесконечность, аромат можжевельника давит на грудь.
— Она твоя по праву рождения, Белая королева, — слышу я низкий мягкий голос.
Завоеватель пришел издалека, но его выговор безупречен, ни единого неверного ударения, смазанного звука. Он говорит, как истинный сын снега и вьюги.
Любопытство пересиливает страх, и я решаюсь взглянуть в лицо убийце моего отца.
Отрешенный сиреневый взгляд скользит по моей щеке, безразличием опаляет душу. Он высокий и крепкий, но стройный, как молодой кедр. Черные волосы подстрижены коротко, выглядят мягкими, и я с трудом подавляю желание запустить в них пальцы. Красивый изгиб рта портит лишь короткий росчерк шрама на верхней губе. Ресницы по девичьи длинные, густые. Он так молод, ему нет и тридцати.
Его лицо безупречное и мертвое. Ни единой эмоции, ни единого проблеска жизни.
Наследник костей, Раслер, завоеватель и новый Король Севера.
Теперь — мой муж.
В полной тишине он кладет мне на голову корону моего отца.
И я едва не ломаюсь под тяжестью этой ноши.
— Жреца повесить, — слышу я короткий приказ мужа.
Никто не осмелится ему перечить. Воющего, молящего о пощаде толстяк тянутпрочь — расправа будет короткой, смотреть здесь не на что.
— Ты ведь этого хотела? — безразлично спрашивает Раслер.
Киваю, пытаюсь сделать почтительный поклон, но Наследник костей останавливает меня коротким взмахом руки. Не хочу думать, откуда он знает, потому что ответ мне не понравится.