— Не молчи, моя королева, — шепчет он, разводя в стороны мои припухшие складки. — Я хочу слышать каждое твое слово, каждый вздох.
— Ты безумен, — только и могу сказать я. — Мы оба безумны, поэтому нас так тянет друг к другу.
Наследник костей неожиданно замирает и его взгляд из сиреневого становится обсидиановым, подсвеченным злостью и голодом.
— Ты правда так думаешь? — спрашивает Раслер.
— Я видела длинноухую… только что. Она выходила из твоей спальни. — Я пытаюсь освободить запястья, но с таким же успехом я могла пытаться вырваться из лап оживленного его магией ледяного вирма. — Отпусти меня.
— Тебе не нравится, что другая женщина посещает мою спальню? — Его гнев быстро сменяется растерянностью. Как будто он впервые понял, что это может быть неприятно.
— Мне все равно. — Ложь обжигает мои губы, и чтобы хоть как-то скрыть это, я облизываю их языком, вспоминаю тенерожденную и ее: «Я уже позаботилась о его удовольствии, северная ледышка. Нет в мире ничего такого, чего бы я не могла дать моему мужчине».
— Смотрите все: та, что не умеет врать — лжет.
Пальцы Раслера снова начинают меня поглаживать, на этот раз едва касаясь кожи. Теургия способна причинить страдания и мои запястья уже полыхают так, будто их перевязали адской нитью, но его интимные касания болят совсем иначе. Каждый легкий удар по возбужденному комочку плоти заставляет все мое тело вздрагивать.
— Ты ревнуешь? — немного хмурясь, спрашивает он.
— Нет, — снова вру я.
А ведь он прав, раньше я никогда не говорила столько лжи. Но, что куда страшнее, я впервые в жизни не искренна сама с собой. Потому что в моей вселенной есть лишь одна правда: мой муж — убийца и захватчик. Только эта мысль позволяет мне не сорваться в пропасть его сиреневого взгляда всякий раз, когда он смотрит на меня из-под опущенных ресниц, безупречно длинных и изогнутых. Если я позволю себе признаться в том, что во мне есть хоть капля любви — мне конец. Ведь тогда я не смогу сбежать. Тогда Артур превратится в еще более блеклую тень, к которой я могу испытывать разве что уважение.
— Ты разрушила меня, Мьёль, — с какой-то сладкой злостью шепчет он около моих губ, осторожно, словно капельку росы, сжимая мой клитор подушечками пальцев. — Хотя я просил не делать этого. Как тебе новый Раслер?
Я не могу сдерживаться, я просто кричу. Откидываю голову назад — и кричу.
Сладко. Больно. Горячо. Греховнее первозданного порока.
— Я остановлюсь, моя королева, если ты не ответишь?
И он правда останавливается. Забирает крылья, когда я готовилась взлететь — и я жестко падаю на землю разбиваюсь вдребезги.