Раслер моргает, как бы говоря, что в моем признании для него нет ничего нового. Конечно, ведь он хозяин этого места, каждая тень рассказывает ему, куда исчезает свет погасшей свечи.
— Зачем ты поехал за мной?
— Потому что ты — моя королева. — Его ответ прост и незамысловат, как молодое яблочное вино, и дурманит точно так же. — Пообещай мне, что больше никогда…
Он замирает на полуслове, и я чувствую, что все его тело натягивается, будто струна на лютне. Он пытается справиться с болью, даже делает неловкие попытки отвести мою руку, но боль так сильна, что мой король громко стонет и выгибается мостиком. Фиолетовый туман вскипает поверх перчаток на его ладонях, просачивается на простыни и одеяла, оставляя после себя уродливые чернильные разводы, которые тут же исчезают.
— Раслер! — Я вскакиваю, пытаюсь ему помочь, удержать, но его тело колотиться от частых судорог. — Раслер, смотри на меня!
Я обхватываю его лицо, пытаюсь заставить его хоть на минуту успокоиться. Понятия не имею, откуда эта уверенность, что моему мужу станет легче, как только он узнает, что я рядом, но именно это пытаюсь сделать.
На мой крик в комнату врывается тенерожденная. Хвала Богам, она не тратит время на расспросы. Или, быть может, уже видела такое раньше? И всегда была рядом, чтобы прийти ему на помощь? Но сейчас это неважно, потому что каждая из нас готова пойти на все, лишь бы облегчить страдания этого странного мужчины. И мы способны отставить свои распри, чтобы объединиться в этом желании хотя бы на несколько минут.
— Держи его крепко! — командует Кэли.
Пока я изо всех сил держу его лицо в своих ладонях, тенерожденная садиться на него сверху, плотно прижимает руки Раслера своими ногами и что есть силы надавливает ему на грудь. Он брыкается в немой агонии, и от этого мне еще страшнее. Мой король не кричит, не молит о помощи, он выглядит как рыба, которую выбросили на берег: сопротивляется, но с каждым разом на это остается все меньше сил.
— Не вздумай умирать из-за этой твари, — шипит в его перекошенное страданиями лицо Кэли и бросает на меня ненавидящий взгляд, от которого во мне зарождается паника. Из-за меня? То, что с ним происходит — это по моей вине? — Умрешь сейчас — и, клянусь, я вскрою ее, как старый мешок. Она будет умирать медленно и мучительно, захлебываясь собственной кровью. Так что у тебя, Раслер, есть лишь один способ остановить меня — не подыхать!
Он на миг распахивает глаза, и я с ужасом вижу, что сиреневое пламя растеклось за пределы его зрачков. И с каждым мгновением оно становится все темнее.