— Вот. — Она протягивает мне перевязанный черной лентой пучок. Точнее, она не черная, а темно синяя, но Огненный странник вряд ли будет придираться. Ему вообще наверняка плевать. — У каждого из нас есть те, чьим душам мы желаем обрести покой.
Мы молча идет к костру. Приходится поработать плечом, чтобы проложить дорогу ближе. Кто-то шипит нам в спину, но я уверен, что мне хватит щелка пальцев, чтобы превратить рожу болтуна в безротую болванку.
Мьёль не спешит. Она долго и пристально смотрит в огонь, беззвучно шевелит губами, как будто в самом деле разговаривает с пляшущим в оранжевых языках духом. Потом бросает первую связку, хмурится, когда огонь не сразу набрасывается на подношение. Но с облегчением выдыхает, стоит ленте превратиться в пепел. Я вижу, что она потихоньку достает еще одну связку, но старается сделать это незаметно для меня. Отворачиваюсь и позволяю ей заблуждаться, хоть я видел ту красную ленту.
— Твоя очередь, — говорит Мьёль спустя минуту.
Я просто бросаю веточки в огонь, без особо интереса наблюдаю, как они начинают тлеть.
— Огненный странник принял жертву, — с благоговейным по-детски наивным трепетом говорит моя королева.
— И твою тоже.
Она смущенно убирает волосы с лица — и я почти вижу сквозь маску румянец на ее щеках. Уговариваю себя держаться подальше, но ничего не получается. Это словно какая-то одержимость.
— Я бы съела петушок на палочке, — внезапно говорит Мьёль.
Петушок на палочке? Да, пожалуй, то что нужно, чтобы я немного пришел в себя. Выдыхаю, мысленно пересчитываю по именам всех демонов и бесов из множества миров, которых видел в Грезах. Это всегда срабатывало, помогало отвлечься. Но сейчас мне не вспомнить и десяти.
Мы просачиваемся свозь толпу, Мьёль быстро находит взглядом продавца сладостей и тянет меня к нему. Когда я пытаюсь расплатиться, останавливает меня и протягивает торговцу серебряную монету. Раньше, чем я успеваю рассмотреть смазанный, стертый временем «орел» на поцарапанной тусклой поверхности.
Будь я проклят!
Откуда у Мьёль эта монета? Где она ее достала? Я уверен, что не допустил бы такой промашки.
В полной тишине, пока моя королева тщательно выбирает сладость, я мысленно прошу богов сделать торгаша слепым. Но тщетно: он с придирчивостью не раз обманутого человека вертит монету в руке и замирает.
— Хм… — дует в косматую, плохо остриженную бороду. — Надо же.
Я прикрываю глаза.
— Откуда у вас это, госпожа? — спрашивает торговец, поигрываю монетой. Подбрасывает ее на ладони. — Тяжелая, зараза.
Мьёль поднимает на него удивленный взгляд, карамельные звезда и полумесяц на разноцветных палочках замирают у нее в руке.