— Я бы хотел услышать ответ, — чуть тише, но не менее настойчиво, интересуется он.
Рука в перчатке очерчивает контур моего бедра и талии, замирает у подбородка и большой палец притрагивается к нижней губе. Боль и счастье, переплетенные в тугой поток. Я сглатываю, наслаждаясь ими. Он что-то сделал со мной, этот странный мужчина, ведь раньше все было иначе. Жаль, что память меня подводит и я с трудом могу различить, где реальность, а где воспоминания.
— Я справлюсь одна, мой король, — отвечаю я и чуть тянусь, когда он убирает руку, чтобы накрутить на палец локон моих волос. Хочется хныкать, как ребенок, которого поманили леденцом, но оставили ни с чем. — Мой Раслер, — тут же поправляю себя, помня, что ему это по душе.
Вот и сейчас: он измученно стонет, притягивает к себе и жжет взглядом мои губы. Я беззвучно словно в бреду повторяю: «Раслер… Раслер…»
— Искушение так велико, — теперь уже шепчет Наследник костей.
— Ты должен покатать меня на вирме, как обещал.
— После возвращения непременно.
— Привезешь мне что-нибудь? — Я мягко тяну его за волосы, заставляя моего короля откинуть голову на спинку кресла. Он издает гортанный звук и после некоторого колебания покоряется.
— Моей Белой королеве недостаточно полной шкатулки драгоценностей? — посмеивается он.
— Определенно, нет, — хищно улыбаюсь я. То, что тянет нас друг к другу — сладко-терпкое на вкус, смертельно острое и убийственно притягательное. — Хочу много, очень много бриллиантов и ледяных осколков.
— Больше, чем меня? — спрашивает Раслер. Тянет подол моей ночной сорочки, обнажает ноги, пальцем рисует на коленках невидимые вензеля.
— Определенно, — дразнюсь в ответ.
Боги, откуда во мне эта похотливая игривость?
Я хочу закрыть глаза, когда его пальцы скользят выше по ноге, но Раслер отдает короткий приказ:
— Нет, Белая королева, смотри на меня.
Пытаюсь, но его касания — они настолько безупречные, словно созданы самими богами. Словно он сам — мой Бог. Я почти готова раствориться в нем, настолько совершенно происходящее между нами. Мы словно две части чего-то единого, по странной и непонятной воле судьбы разбросанные в разные концы мира. И теперь тянемся друг к другу вопреки всем запретам, нормам и предрассудкам. Я не могу любить убийцу, говорит мой разум, но душа кричит: «Я уже его люблю!»
И… все меняется.
В который уже раз?
— Раслер… — Его пальцы на внутренне части моего бедра замирают. — Я должна сказать тебе кое-что.
— Нет, — пресекает он так резко, что я стремительно и без шанса на спасение падаю в пропасть с только что возведенной собой же эйфории. Я знаю, что упаду и от меня не останется ничего, но куда больше меня беспокоит вопрос: почему нет? Наверное, паника слишком ясно видна на моем лице, потому что Раслер быстро смягчается. — Мы отложим все разговоры до моего возвращения.