- Слушай, Миша,- неожиданно обратился он к Масленникову.- Не удивился, что я не в госпитале, а здесь?
- Нет. Мне сказали.
- Что тебе сказали?
- Все.
- Да... Я очень счастлив...- помолчав, сказал Сабуров.- Очень, очень. А помнишь, как она сидела на барже и волосы выжимала, а я сказал тебе, чтобы ее накрыли шинелью? Помнишь?
- Помню.
- А потом мы пошли, а ее уже не было.
- Нет, этого не помню.
- Ну а я помню. Я все помню... Я тут думал попросить, чтобы ее сестрой в наш батальон взяли, а потом как-то сердце защемило.
- Почему?
- Не знаю. Боюсь испытывать судьбу. Вот так она ездит каждый день и цела, а там... не знаю. Страшно самому что-то менять.
Сабурову хотелось продолжать говорить об Ане, но он удержался, оборвал разговор и спросил:
- А Проценко как?
- Ничего, веселый. Смеется даже чаще, чем всегда.
- Это плохо,- сказал Сабуров.- Значит, нервничает. Да, главного-то и не спросил. Кто командир полка?
- Совсем новый, майор Попов.
- Ну как?
- Ничего. Лучше Бабченко.
Они поговорили еще минут десять, и Масленников вдруг заторопился; мысленно он был уже там, на той стороне.
- Буду через три дня к вечеру,- сказал Сабуров.- Ну иди, иди, не мнись. Передай всем привет. Она сегодня в дивизию поехала. Может, и у вас в батальоне будет.
- Что передать, если будет?
- Ничего. Чаем напои, а то сама не догадается. Иди. Не прощаюсь.
Через два дня после прихода Масленникова Сабуров попробовал проходить целый час подряд. Ноги ныли и подламывались. Чувствуя головокружение, он немного посидел у калитки, прислушиваясь к далекому артиллерийскому гулу.
Аня с каждым днем приезжала все позднее и уезжала все раньше. По ее усталому лицу он видел, как было ей трудно, но они не говорили об этом. К чему?
Врач, по просьбе Ани забежавший к Сабурову на минуту из госпиталя, не стал осматривать его, только профессиональным движением пощупал ноги у колен и лодыжек, глядя ему в лицо и спрашивая, больно ли. Хотя на самом деле было больно, но Сабуров к этому приготовился и сказал, что не больно. Потом спросил, когда завтра уходят грузовики к переправе. Врач сказал, что, как обычно, в пять вечера.
- Удирать от нас собираетесь?
- Да,- ответил Сабуров.
Врач не удивился и не стал спорить: он привык - здесь, под Сталинградом, это было в порядке вещей.
- Грузовики уходят в пять часов. Но все-таки помните, что вы еще не совсем здоровы,- сказал врач, вставая и протягивая Сабурову руку.
Сабурову захотелось созорничать: задержав руку врача в своей, он пожал ее не изо всей силы, но все-таки достаточно крепко.